ВАЛИС. Трилогия

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал, наклонившись к Хербу, Элиас, а затем отвёл его в сторону, подальше от Райбис и других пассажиров. – Мы не должны упоминать Яха, с этого момента мы будем говорить «Иегова». Это слово появилось, если можно так выразиться, в 1530 году. Ты же прекрасно понимаешь ситуацию. Иммиграционные власти будут прослушивать наши мысли при помощи психотронной аппаратуры, но Иегова постарается напустить туману, чтобы они ничего, или почти ничего, не узнали. Но вот тут, к сожалению, нет полной уверенности. По мере приближения к Солнечной системе власть Иеговы быстро убывает, вскоре мы окажемся в зоне Велиала.

– Ясно, – кивнул Ашер.

– Да ты и сам всё это знаешь.

– И это, и многое другое.

Конечно же он знал, знал от Элиаса и от Райбис, и из того, что рассказывал ему Иегова, по большей части во сне, в ярких видениях. Иегова много занимался их обучением, и они уже знали, как себя вести.

– Он с нами, – сказал Элиас, – и он может обращаться к нам из её чрева. Но всегда остаётся возможность, что новейшие сканирующие устройства что–нибудь уловят. Поэтому он будет общаться с нами крайне редко. – Он помолчал секунду и добавил: – Если вообще будет.

– У меня появился забавный вопрос, – заметил Херб Ашер. – Что подумают эти чиновники, если их аппаратура перехватит мысли Бога?

– Что подумают? – пожал плечами Элиас. – Да они просто ничего не поймут. Мне ли не знать земные власти. Я общался с ними четыре тысячи лет, в самых разных странах и ситуациях. В самых разных войнах. Я был с графом Эгмонтом, когда Голландия сражалась за независимость в тридцатилетней войне, я присутствовал при его казни. Я знал Бетховена… хотя, пожалуй, «знал» не совсем то слово.

– Ты был Бетховеном, – понял Херб Ашер.

– Часть моей души вернулась на Землю и пребывала в нём, – уточнил Элиас.

Часть вульгарная и яростная, подумал Ашер. Страстно приверженная делу свободы. Рука об руку со своим другом Гете они вдохнули новую жизнь в немецкий век просвещения.

– А кем ты был ещё? – спросил он Элиаса.

– Многими и многими известными в истории людьми.

– Том Пэйн?

– Мы задумали и организовали американскую революцию, – сказал Элиас. – Мы, небольшая группа. Мы были Друзьями Бога в далёком прошлом и розенкрейцерами в 1615–м… Я был Якобом Бёме, но такого ты, наверное, не знаешь. Моя душа не захватывает человека полностью, это не инкарнация. Некоторая часть моей души возвращается на Землю, чтобы соединиться с человеком, которого избрал Бог. И я всегда на Земле, ведь такие люди есть всегда. Одним из них был Мартин Бубер, упокой Господь его благородную душу. Обаятельный, на удивление беззлобный человек. Арабы возлагали цветы на его могилу, даже они, арабы, его любили. – Элиас помолчал. – Некоторые из людей, в которых я вселялся, были лучше меня. Но у меня было своё преимущество: способность возвращаться. Бог даровал её мне, чтобы… ну, в общем, во благо Израиля. Малая толика бессмертия для дражайших для него людей. Ты знаешь, Херб, ведь евреи не были первыми, кому Господь предложил Тору, он по очереди предлагал её всем народам мира, и все, кроме евреев, под тем или иным предлогом отказались. Тора говорит «Не убий», а они не хотели жить с этим запретом, они хотели, чтобы религия была отдельна от морали, чтобы она не сковывала их желания. В конце концов Господь предложил Тору евреям, и те её приняли.

– Тора – это Завет? – спросил Херб.

– Она больше чем Завет. Слово «завет» слишком слабое, узкое. И это притом, что в Новом Завете христиане раз за разом называют Тору «Завет». Тора есть вся полнота божественного, таящегося в Боге, она живая, она существовала до начала времён. Это мистическая, почти вселенская сущность. Тора есть орудие Творца, ею он сотворил мироздание, и он сотворил мироздание для неё. Это высочайшая идея и живая душа вселенной. Без неё мир не может существовать, не имеет права на существование. Я цитирую великого еврейского поэта Хаима Нахмана Бялика, жившего в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков. Почитай, я тебе очень советую.

– Ты можешь рассказать про Тору что–нибудь ещё?

– Реш Лакиш сказал: «Для того, чьи помыслы чисты, Тора становится животворным эликсиром, очищающим его в жизни. Но для того, чьи помыслы не чисты, она становится смертельным ядом, очищающим его в смерти».

Они помолчали.

– Я могу рассказать тебе историю, – сказал Элиас. – Некий человек пришёл к великому рабби Гиллелю, жившему в первом веке нашей эры, и сказал: «Я обращусь в твою веру, если ты сможешь преподать мне всю Тору, пока я стою на одной ноге». Гиллель с готовностью ответил: «Что неприятно тебе самому, не делай того твоему ближнему. Это и есть полная Тора, всё остальное – комментарии, иди и учи их».

– А это предписание действительно содержится в Торе? – спросил Херб Ашер. – В первых пяти книгах Библии?

– Да. Книга «Левит», глава девятнадцатая, стих восемнадцатый. Господь сказал: «Возлюби ближнего своего аки сам себя». Ты же не знал этого, верно? За две тысячи лет до Иисуса.

– Так, значит, Золотое Правило восходит к иудаизму?