Валис

– Нет, – хором воскликнули мы с Толстяком.

– Выжженное поле. Это та самая парковка, по которой Брейди бежит к своей машине, когда двое в черном готовятся его убить.

Я не понял.

– Почему ты так решил?

– Дерево, – сказал Кевин. – Оно было и там и там.

– Я не видел никакого дерева, – заметил Толстяк.

– Нам надо еще раз посмотреть картину, – заявил Кевин. – Лично я обязательно посмотрю. Девяносто процентов деталей при первом просмотре остаются незамеченными, во всяком случае сознанием. Подсознание-то все регистрирует. Я собираюсь просмотреть фильм кадр за кадром.

Я сказал:

– Христианский символ рыбы – это двойная спираль Крика – Уотсона. Молекула ДНК, содержащая генетическую память. Матушка Гусыня дает нам это понять. Вот почему…

– Христиане, – согласился Кевин. – Которые не человеческие существа, а нечто без половых органов. Хотя выглядят как люди. А при ближайшем рассмотрении и оказываются людьми. У них есть половые органы, и они занимаются любовью.

– Несмотря на то что их черепа вместо мозгов набиты электронными чипами, – добавил я.

– Может, они бессмертны, – проговорил Толстяк.

– Вот почему Линда Лэмптон смогла восстановить своего мужа, – сказал я, – после того как Брейди взорвал его в микшере. Они способны путешествовать во времени.

Кевин кивнул без тени улыбки.

– Точно. Теперь понимаешь, почему я хотел, чтобы ты посмотрел «ВАЛИС»? – спросил он Толстяка.

– Да, – мрачно ответил погруженный в себя Толстяк.

– Как Линда Лэмптон прошла сквозь стену микшера? – спросил я.

– Не знаю. Может, на самом деле ее там не было, или не было микшера, или она вообще голограмма.

– Голограмма, – эхом отозвался Толстяк.

Кевин продолжал:

– Спутник контролировал их с орбиты. Он мог заставить их увидеть что угодно. В конце, когда Фримонт оказывается Николасом Брейди, никто этого не замечает. Даже его жена не замечает. Спутник заморочил им мозги. Всем долбаным Соединенным Штатам.

– Господи… – проговорил я.

Я еще не осознал всего, но до меня уже начало доходить.

– Вот-вот, – кивнул Кевин. – Мы видим Брейди, а они – нет, они не понимают, что произошло. Идет борьба между Брейди с его электронными штучками-дрючками и Фримонтом с его тайной полицией; люди в черном – тайная полиция. А эти шлюхи вроде группы поддержки – что они такое, я не знаю, но они на стороне Фримонта. В следующий раз выясню, кто они. – Он заговорил громче. – Информация содержится в музыке Мини. Пока мы следим за событиями на экране, музыка… – черт, не музыка, а звуки разной высоты со специфическими интервалами – воздействует на наше подсознание. Музыка придает смысл всему.

– Может так быть, что Мини и в самом деле построил тот гигантский микшер? – спросил я.

– Отчего ж нет? – сказал Кевин. – Он ведь получил степень в Массачусетском технологическом.

– А что ты еще о нем знаешь? – спросил Толстяк.

– Не слишком много, – ответил Кевин. – Он англичанин. Один раз посетил Советский Союз – говорит, хотел ознакомиться с экспериментами по передаче информации на большие расстояния при помощи микроволн. Мини разработал систему, в которой…

– Вспомнил, – перебил я Кевина. – В титрах значился фотограф по имени Робин Джемисон. Я его знаю. Он снимал меня для интервью «Лондон дейли телеграф». Он мне говорил, что даже коронации снимает. Джемисон – один из фотографов мирового класса. Сказал, что переезжает в Ванкувер, мол, это самый прекрасный город в мире.

– Так и есть, – пробормотал Толстяк.

– У меня осталась его визитка, – продолжал я.

Кевин сказал:

– Он может знать Эрика и Линду Лэмптонов. А возможно, и Мини.

– Джемисон просил меня связаться с ним, – продолжал я. – Приятный парень, мы с ним довольно долго беседовали. У него были камеры с автоматической перемоткой, от которых мои коты обалдели. И он дал мне посмотреть в широкополосный объектив. У него офигенная оптика.

– А кто запустил спутник? – спросил Толстяк. – Русские?

– Неясно, – ответил Кевин. – По тому, как о нем говорят, – не похоже. Там есть сцена, где Фримонт распечатывает конверт старинным ножом… Там так смонтировано, что мы видим нож, и тут же военные говорят о спутнике. Если это соединить, можно подумать – я подумал, – что спутник очень древний.

– Звучит логично, – заметил я. – Временная дисфункция, женщина в длинной хламиде, босая, набирает воду из ручья в глиняный кувшин. Там был кадр с небом, помнишь, Кевин?

– Небо, – пробормотал он. – Да, был такой длинный панорамный кадр. Небо, поле… поле выглядело древним. Как на Ближнем Востоке, например в Сирии. И ты прав: горшок усиливает впечатление.

Я заметил:

– Нам ни разу не показали спутник.

– Неправда, – заявил Кевин.

– Неправда?

– Пять раз, – сказал Кевин. – Один раз он появляется в виде картинки на настенном календаре. Еще раз, коротко как детская игрушка в витрине магазина. Один раз на небе – но очень быстро, я в первый раз не заметил. Один раз в виде чертежа в папке по «Меритон рекордз», содержимое которой изучает президент Фримонт… И где-то еще, никак не могу вспомнить.

Он нахмурился.

– Предмет, на который наехало такси, – сказал я.