Валютчики

— Да, — задрав голову на колокольню, ответила женщина.

— Я прямиком домой.

— С Богом.

Наконец, вышла моя книга. Тридцать три и шесть десятых печатных листа, шестьсот сорок страниц. Целлофанированный переплет с синими, красными цветами, золотыми куполами собора, выброшенной вперед стрелой крана в речном порту, Театральной площадью, «Интуристом». На первом плане я в летнем тельнике, с наколотой оскалившей пасть башкой ягуара на правом плече. Выражение лица зверское, руки показывают общепринятую фигуру, мол, вот вам от обворованного правительствами, которые «из самой гущи народной», испытавшего достаточно унижений с оскорблениями, да не сплясавшего под вашу дуду комаринского, автора книги. Вам всем, прикрывающим раболепство за ширмой покладистости характера, беспримерной терпимости. Чушь! Чушь собачья!!! Согбенные спины людишек, готовых переносить издевательства, лишь бы не оказаться в загаженных самими хуторах и селах, а страшнее — в построенных Троцким, расширенных Сталиным, северных лагерях. Как привыкли дань платить косоглазым воинам на низкорослых лошадях, как согласились на оброки князьям, на барщину барам спину гнуть. Наконец, ударно трудиться на построении светлого будущего — на коммунизм. Под плетью двужильной, под лозунги лживые. Кто слово правды надумал сказать — стирали в порошок. Так до сих пор давать взятки не разучились. Теперь кому бы то ни было, лишь бы занимал начальственное кресло. Разве способами извне размочишь зачерствелую внутреннюю сущность? Как алмаз, она отражает все новое, не в силах вбирать ничего. Даже для собственного блага предлагаемое.

Широка и кристально чиста душа русского народа. Нигде в мире отшлифованной за восемьсот лет такой души не сыщешь, потому что охраняет себя собственным светом. Но переделывать время пришло.

Был в Монголии праздник. По телевидению показали ровные ряды монгольцев на выносливых лошадках. Целеустремленной рысью они прокатывались перед невысокой трибуной с широкомордым вождем. Взгляда оказалось достаточно, чтобы тело сковало внезапное чувство опасности. Я не мог оторвать присохших к экрану глаз. И вдруг дошло, я замер от пронзившего сравнения. Пираньи… Не нарушая порядка, как по стремнине реки, врезался в пространство плотный, кровожадный поток пираний. И не виделось от него спасения.

Сколько сил, здоровья и ума отняла у русичей звероподобная нечисть. Кого оставила после себя от разумного, не уступающего в развитии ни одному племени германцев, норманов, галлов, фландрийцев, саксонцев, демоса. Кто выдрался из девьих чрев после насильственной ассимиляции? Тот и выперся, кто покорил одну шестую часть первородного мира, кого до сей поры страшатся цивилизованные нации, страны.

За то, что выстояла, до земи поклон тебе, Великая Русь. Из нескольких — меньше десятка, — колоссальных событий за последнее тысячелетие, комиссия из мировых авторитетов назвала два, причастных именно к России. Первое, нашествие кочевых орд во главе с Чингисханом. Второе — победа русского народа над фашистской Германией.

За то, что до сих пор не стремишься подняться в полный рост, укор тебе, моя Родина. Тоже великий.

— Ты сочинил это сам? — сидя на диване с раскрытым произведением, хлопала белорусскими васильковыми глазами Ирина.

— Именно, — роясь в словаре, рассеянно отвечал я.

— Все шестьсот сорок страниц?

— Странная ты… Кто их за меня будет писать?

— И первые две книжки, и «Добровольную шизофрению» тоже ты… Тяжелый том. В смысле содержания.

— Все так говорят. Кому охота читать правду. Знаешь, за что распяли Иисуса Христа?

— Ты объяснял.

— Если скажу, что задница у тебя великовата, а груди мелковаты, ты начнешь относиться ко мне прохладнее. Согласна?

— Могу вообще уйти, — отложила книгу Ирина.

— Успокойся, я привел пример.

— Мне не нужен глупый пример. Если не нравлюсь, ищи другую.

— Вообрази, по улице идет косой или горбатый человек, а я указываю на его недостатки. Что он сделает?

— Морду набьет. И хорошо, не будешь лезть с длинным языком.

— Но я оглашу правду.

— Кому такая нужна. Без подсказок видят, и человек тот знает.

— Я назвал недостатки, которые исправить нереально, чтобы яснее уловила суть.

— Мне улавливать нечего, услышала, какого ты обо мне мнения.

— Не заводись…

— И не думаю. Пойду собираться домой.

— Доскажу и займешься.

— Вот как!.. Без подковырок обойдусь.

— Да подожди ты… Представь себе, как Христос ходил по городам и говорил: не убий, не укради, не лги на ближнего своего, не прелюбодействуй, и так далее. То есть, указывал на грехи, которых можно избежать. Проявить силу воли и вести достойный образ жизни. Прислушались к нему люди за две тысячи лет?

— Не знаю…

— На территории Франции общая могила. В ней лежат русский, француз и немец. Каждого послал на войну его вождь, все защищали свою землю. За что они убивали друг друга?

— Не знаю…

— Родина священна, вождя ослушиваться никто не позволит. Значит, они ни при чем? А если по правде, виновны они, потому что убивали. Или виновен тот, кто послал, или пресловутое понятие о долге, чести. О Родине! Так кто виноват?

— Не знаю… А кто… при чем?