Валькины друзья и паруса

Андрюшка послушно опустил ведёрко и выжидательно глянул на Вальку. В меховой шубёнке и большой лохматой шапке он казался полным и неуклюжим. Но Валька-то знал, что в тёплую одежду закутан узкоплечий, худенький первоклассник.

Валька стал наполнять свои вёдра. Он наливал воду почти доверху. Что же было делать? Не тащить же при Андрюшке по полведра…

— Пойдём, — сказал он.

— Куда?

— Ну, не кудахтай. Сам же говорил: умываться надо, чай кипятить. Вот и будете кипятить.

— Ну, Валька… — без всякой радости проговорил Андрюшка. — Не надо. Я сам.

— Ты сам, а я тоже сам. Хуже тебе, что ли?

Андрюшка две секунды размышлял. И вдруг обрадовался:

— Правда, пойдём! Ты и я. — Он словно о чём-то вспомнил или что-то задумал. Но было ещё не очень светло, и Валька не разглядел его лица.

От колонки до Андрюшкиного дома столько же, сколько до Валькиного. Но вёдра-то были почти полные. Руки просто чуть не оторвались. Левое ведро зацепилось кромкой за штанину, и вода ледяным языком скользнула за голенище валенка. Валька зашипел от досады и холода.

— Что? — спросил Андрюшка, не оглядываясь. Он усердно тащил своё ведро впереди.

— Ногу промочил, — буркнул Валька.

— Я тоже, — утешил Андрюшка.

Пока Валька по одному втаскивал вёдра на третий этаж, Андрюшка терпеливо ждал у двери. Дождался и толкнул дверь плечом.

— Мама, я пришёл! И ещё Валька пришёл!

Вальке стало неловко: будто в гости напросился.

Раньше он приходил сюда только два раза, и тогда никого, кроме Андрюшки, в квартире не было. А его родителей Валька видел лишь издалека, на улице.

Он поставил вёдра в маленьком, ярко освещённом коридоре и подумал, что хорошо бы теперь сбежать. Но без вёдер не сбежишь.

— Валька пришёл! — вновь жизнерадостно сообщил Андрюшка.

— Не труби ты, — прошептал Валька.

Из комнаты шагнул Андрюшкин отец. У него были лохматые брови, большой лоб с залысинами и широкий, какой-то удивительно добрый подбородок. Человек этот сказал смеющимся голосом:

— Хороший день начинается с хороших гостей. Здравствуй, Валентин. — Он протянул большую ладонь.

Валька зубами сдёрнул заледеневшую варежку и неловко подал руку.

— А это что? — Андрюшкин отец увидел вёдра.

— Вода, — тихо сказал Валька. И подумал, что всё получилось глупо. Обошлись бы и без его помощи.

— Ага… — протянул отец. — Ну конечно… — И спохватился: — Пошли в комнату! Светлана, смотри…

— У меня валенки мокрые, — попробовал сопротивляться Валька. — Я лучше…

Договаривать не стоило, потому что он уже стоял в комнате. И внимательными Андрюшкиными глазами на него смотрела совсем молодая Андрюшкина мама.

— Наконец-то! — сказала она. — А то мы каждый день слышим разговоры о таинственном Вальке и никак не можем на него посмотреть.

— Какие разговоры? — слегка обалдело начал Валька и умолк. Сообразил, что следовало бы для начала сказать «здравствуйте». Но теперь здороваться было уже смешно.

Его выручил Андрюшкин отец.

— Разговоры всё одни, — весело объяснил он. — «Валька сказал», «Валька обещал», «надо у Вальки спросить»… Приворожил ты нашего доброго молодца, как Марья-царевна. Кстати, чего он там возится?

Валька выглянул в коридор. «Добрый молодец» сидел на полу и тянул с ноги промокший чулок. Чулок тянулся медленно и потому казался бесконечным.

— Тебя отец зовёт, — мрачно сказал Валька.

Андрюшка пружинисто поднялся. Снятый наполовину чулок потянулся за ним к двери и оставил на полу длинную сырую полосу.

— Ты что же это? — упрекнул отец. — Пригласил человека и бросил.

Андрюшка устроился на стуле.

— Валька, ты садись, — попросил он. — Ну, Валька… Ты разденься и садись. Я сейчас.

Он снова потянул чулок, но теперь почти не спуская с Вальки глаз. Только изредка и быстро поглядывал на отца и мать. Словно спрашивал: «Ну, как вам нравится мой Валька?» Потом деловито сказал:

— Мы с ребятами будем крепость строить. Валька, ты нарисуешь? Надо план.

— Да ладно… дома, — ответил Валька и глянул украдкой под ноги: слишком ли заметные следы оставляют валенки?

— Рисуешь ты очень неплохо, — серьёзно заметила Андрюшкина мама.

Валька насторожился.

— Андрей наш вообще заявляет, что ты настоящий художник, — объяснил отец. — Видишь, и рисунок твой вывесил на самом видном месте. Хороший портрет.

Валька взглянул на стену и охнул про себя.

На розовой штукатурке, над маленькой Андрюшкиной кроватью, висел альбомный листок. Он был закрыт стеклом и окантован полосками синей бумаги. Будто эскиз или гравюра настоящего художника. На листке был Андрюшка.

А живой Андрюшка сидел на стуле и с удовольствием поглядывал то на Вальку, то на свой портрет.

«Обор-р-рмот, — подумал Валька. — Устроил тут выставку!»

Если бы он знал про такое дело, ни за что бы не отдал рисунок.

Валька снова бросил взгляд на листок. Да, а нарисовано было, пожалуй, неплохо. Валька теперь это видел. Ведь он смотрел на свою работу свежими глазами, словно посторонний человек. Потому что рисовал Андрюшку он очень давно — четыре месяца назад. В августе.

Август. Песчаный город

Август начинался плохо. Валька приехал из лагеря и затосковал.