Валькирии космоса. Книга 3. Путь в стаю

Я был бы не я, если бы не ответил на подобное действием. Подошёл к выжидающе смотрящей на меня девочке и крепко прижал её к себе. Она ответила исполненным доверчивости взглядом, вся подавшись мне навстречу. Недавняя близость с Тиной, а потом и Миленой, разбередили во мне клубок влечения, которое изголодавшимся драконом зашевелилось в душе. Не удержавшись, зарылся в чёрную бархатистую копну её волос, столь удачно разметавшихся по плечу, потёрся щекой о сильную, чуть напрягшуюся шейку. Она же в ответ… потёрлась бёдрами о низ моего живота. Намекала, что не против?..

— Леон, я надеюсь, что по-прежнему могу доверять тебе.

— Можешь, конечно, — голос скрипел, как несмазанная телега от переполняющего тело возбуждения.

— Поэтому надеюсь, твои слова Тине про когти — просто фигура речи, показатель готовности идти до конца, а не проявление твоих суицидальных наклонностей. Так ведь?

— С тобой и Миленой мне стало легче, — пришлось брать себя в руки и включать голову. — Даже когда накатывает тоска, вы не даёте ей одержать верх. Появились некоторые отголоски чувств — теплота, когда ты рассказываешь про дочь, нежность, когда мы вместе, интерес к совместному общению, интерес к истории Республики. До того была лишь выжженная пустыня, ярость и тоска, а из позитива — лишь возбуждение.

— Возбуждение, говоришь… — странно, но в голосе этой серьёзной во всех отношениях женщины прорезался игривый оттенок. — Меня уже ждёт челнок…

— Я тебя провожу. А в челноке мы попрощаемся по-настоящему.

Диана не стала возражать. Более того, по её горящим предвкушением глазам было понятно, что она обеими руками за такое прощание. Остальные всё поняли правильно. Тина заявила, что подождёт нас в обзорном зале, мол, она готова любоваться на свою исконную родину часами. Милена в категоричной форме отказалась оставлять меня одного, так что на обратном пути мне предстояло возвращаться в её обществе. Ну а Кису никто не спрашивал, она просто осталась дожидаться нас в зале — девочке суждено было составить компанию валькирии по прозвищу Смерть в её деле созерцания. Только созерцалось ей не очень, рыжая то и дело озиралась по сторонам, выискивая, как бы развлечься.

До челнока шли, держась за руки. Пару раз останавливались, чтобы выплеснуть накопившиеся чувства в страстном поцелуе. Милена нам не мешала, она шла чуть позади, с интересом наблюдая наши игры. Для неё, в отличие от нас, было кристально ясно, что мы просто пытаемся отсрочить минуту расставания. В последний раз задержались уже возле челнока, только-только побывавшего в открытом космосе и до сих пор дышащего ионизирующими полями. Почему-то близость этих полей давала мне дополнительное ощущение уюта. Постояли, глядя друг другу в глаза, сжимая ладони друг друга. Потом я начал покрывать поцелуями тыльную сторону её ладошки, приблизив её к самому лицу, и это стало последней каплей.

Мы, уже плохо понимая, что происходит, ввалились в челнок, где я резко прижал Диану к себе, подхватил её под бёдра. Девочка в ответ потянула меня на себя, и мы рухнули в противоперегрузочное кресло. Это распалило нас ещё более. Со звериным рычанием мы срывали друг с друга комбинезоны, стараясь добраться до вожделенного тела партнёра. Поцелуи, укусы, жаркие объятья, и венец всему — стон от слияния страждущих ласки тел.

Сегодня я был сверху, однако девочка так распалилась, что невольно подмахивала бёдрами снизу, требуя всё новых и новых ощущений. Мы сгорали в огне нереальной, не нуждающейся ни в каких заменителях или стимуляторах страсти. Казалось, нас просто невозможно оторвать друг от друга, мы намертво прикипели друг к другу, словно наши бушующие гормоны выступили эдаким аналогом пустотной сварки. Я сверху? Плевать! Моя гордая республиканка, одна из влиятельнейших Высших, не хотела терять ни доли секунды на смену этой декорации удовольствия. Зачем? Какой в этом смысл? Все республиканские закидоны вмиг обесценились, сметённые реальными, а не мнимыми ценностями. Ей нужен был я, мне нужна была она — и для нас важны были лишь такие простые и понятные движения, а кто и как их дарит партнёру, терялось в огненной дымке рвущейся наружу страсти.