Валькирии космоса. Книга 3. Путь в стаю

Валькирии показались мне смутно знакомы — не иначе, начали подходить Старшие с Дня Памяти. Девочки дисциплинированно выполнили наказ Верховной, и теперь желали получить вожделенную добычу. Они уже предвкушали отличную игру, так что её нестандартное начало пришлось им явно по вкусу. Но тут кошек ожидал небольшой облом. Пока мы так переглядывались, дружно упиваясь важностью момента, на моей руке повисла рыжая вертихвостка. Цепко оплела её своими ладонями, вжалась крупной упругой грудью, так что меня аж в жар бросило от нарочитой горячности юной снежки.

— Ну как? Завалили? — поинтересовалась Киса, больше констатируя, чем спрашивая.

Впрочем, заговорила она не ради самого разговора, а чтобы предупредить валькирий, что этот самец занят. Те отозвались весёлым фырканьем — одно слово, Старшие. Не удивлюсь, если им не впервой учить молодых да ранних девчонок; у самих небось таких соплюшек хватает.

— Скорее, нашинковали, — усмехнулась Милена, поблескивая на нас взглядом из-под кустистых бровей. — Леон, а ты не хочешь извиниться перед девочкой?

— Извиниться? — не понял игру шебутной валькирии.

— Ну мы-то ладно, мы тебе помогали, чтобы сильно не подвис на танцульках с этой милой зверушкой, а вот девочка… Ты же ей такой интим испортил! Как ты вообще мог?! Как у тебя только совести хватило?!

— Иди ты, Ми! Вот сама бы и кувыркалась с этой «зверушкой», — рыкнула недовольная снежка из-под моей руки.

— Нет, не в Ри ты пошла… Помню, твоей маме понравилось, — не сдавалась брюнетистая оторва. — Она так его драла! Сначала, правда, хорошенько порезала, потом связала, ну а после попользовала — на своих, так сказать, условиях. Ну и мы с Лисой немного помогли… И порезать, и связать, и попользовать… Весело тогда было! Над нами потом вся стая подшучивала: мол, своих котов на неведому зверушку променяли… Пошли, что ли, ещё одну тебе найдём? А?

Рыжая попыталась броситься на Милену, но я удержал. Сбил с броска, крепко прижал к себе, зарылся лицом в шелковистую, пьяняще пахнущую макушку. И девочка вмиг забыла о Ми, о тарроке, об экспозиции… Вся приникла ко мне, вжалась, головку к груди прижала — подлинная идиллия. Со стороны. Если не знать, что в моих руках убеждённая республиканка, предпочитающая иметь мужчин на собственных, далёких от идеалов внешников, условиях.

Но когда девочка подняла на меня глаза, все дурацкие мысли вылетели из головы. Я полностью растворился в этих зеленющих прожекторах, которые, казалось, насквозь просветили мою душу, разгоняя своим светом любые сомнения и ошмётки недоверия. Не в силах совладать с одолевающей меня звенящей нежностью, порывисто прижал к себе эту девочку.

Ну нельзя же быть так на неё похожей!.. В этот момент я с кристальной ясностью ощутил, насколько она пошла в мать. Даже нрав, который сейчас прятался где-то в бездне этих глаз, в тени излучаемого ими света — был её, моей валькирии. И отличие-то всего, что не такая расчётливая, не такая опытная! Впрочем, опыта меня стреножить ей было не занимать.

— Леон, я тебе благодарна безмерно, — проговорила рыжая, вся лучась обезоруживающей улыбкой. — Хочешь, я тебя немного поблагодарю?

Я хотел. Хотел всей душой. Сейчас было плевать на всё — проснулось давно забытое предвкушение предстоящего касания. Я ощутил его, глядя в эти ведьмовские глаза, впитывая всю глубину сокрытого в них обещания. Конечно, я выдал своё состояние! Не мог не выдать, когда она настолько близко. Юная О`Стирх всё поняла правильно. Улыбка рыжей стала мягче, теперь она обволакивала, затягивала в недра зарождавшейся в сердце ответной нежности… а в следующее мгновение все краски дня померкли от ощущения касания.

В себя я пришёл спустя несколько минут, с трудом соображая, где нахожусь. Понял только, что лежу на женском плечике, утопая в рыжем шёлке волос, а спереди и сзади меня плотно подпирают сильные тела республиканок. Та, что спереди — Киса, тут без сомнения. Сзади же по довольному фырканью угадывалась моя брюнетистая оторва, не преминувшая распустить коготки по моему торсу.

— Понравилось?.. — нежно прощебетала Киса, и я опять поплыл: от её бездонных глаз, от берущего за душу голоска, от общего ореола сексуальности, разлитого в воздухе рядом с этой снежкой.

— Это было… потрясающе. Я уже забыл вкус касания. Спасибо тебе, Ки.

— Не благодари, мне это ничего не стоило. А вот тебе я обязана честью. И не один раз ещё скажу спасибо, — с этими словами девочка подарила мне поцелуй… в щёчку. Сначала невесомо коснулась одной щеки, затем другой — и всё это не спеша, нарочито медленно, чтобы дать глубже прочувствовать касание своих мягких влажных губ.

В щёчку — ну конечно!.. Чтобы эта юная республиканка, и поцеловала мужчину в щёчку?! В самый уголок губ, так что при желании этот поцелуй можно было интерпретировать и как лёгкий, почти дружеский, и как не терпящий двоякого толкования знак внимания женщины к своему мужчине. А чтобы у меня не осталось двоякого впечатления, рыжая, прежде чем окончательно отстраниться, одними губами проговорила: «Милый».