Валькирии космоса. Книга 4. Кошак

Высота расходящихся от Сферы ступеней не превышала полуметра — именно поэтому сложно было понять их назначение. Ступеньки — не ступеньки, балконы — не балконы… Оказалось, всё же балконы. Несколько их фрагментов сейчас укутывали шары силовых полей, там кто-то находился. Мне тоже пришлось подняться на одну из террас, и вокруг тут же вспыхнула абсолютно непрозрачная энергетическая сфера. Одновременно с развёртыванием защитной конструкции, предо мной зажглась голограмма, отражающая события в Сфере. Ни там, ни здесь никто не сидел, всё мероприятие проходило стоя. Где-то я уже видел подобный подход… Точно, также мы стояли во время суда над орденкой, по итогам отведавшей моих когтей. Только сейчас, в отличие от прошлого раза, мой собственный статус был не до конца понятен. Вроде бы свидетели на Земле не видят происходящего в зале заседаний… Видимо, или процедура в корне отличается, или я здесь для чего-то ещё. Как бы то ни было, я с жадным любопытством вглядывался в разворачивающееся на моих глазах невиданное действо — республиканский Трибунал.

Собственно, пригласили меня далеко не к самому началу. По всему выходило, заседание шло уже давно. Зал в Сфере чем-то напоминал дуэльную его форму. Три планеты-прародительницы ярко светились хорошо узнаваемой расцветкой атмосферы, представляя на всеобщее обозрение контуры материков. Под планетами выстроились в ряд три республиканки, оперевшись руками на упёртые в пол двуручные клинки, и смотрелись они эдаким воплощением наказующей длани. Что характерно, в Трибунал входили представительницы от каждой ветви, и каждая же стояла строго под своей изначальной планетой.

Мечницы щеголяли парадными орденскими одеждами, сотканными из сонма бело-голубых лент. Со стороны казалось, будто в помещении дует ветер — настолько аутентично колыхалась невесомая ленточная взвесь. На самом деле эти движения были следствием разлитых в воздухе энергий. Сфера буквально звенела от их концентрации. Хотя голограмма и не могла передать всей давящей атмосферы сошедшихся там полей, недостающее я легко мог домыслить и сам, по тому же движению одежд и по мимике последней участницы действа — Кикки.

Сфера, подчиняясь воле высокопоставленных орденок, давила на валькирию вполне материальной тяжестью полей. Эта тяжесть лучше всяких официальных атрибутов подчёркивала гнетущую торжественность момента. Но и развивающиеся одежды, почти не скрывающие роскоши тел, и пылающие планеты над головами наказующих, и само положение Кикки, стоящей точно под взглядом трёх священных символов Экспансии — вносили свою лепту в торжество официальности. Впрочем, хотя во взгляде девочки и присутствовала некоторая растерянность, та держалась с ощутимым достоинством. Звёздную так просто не пронять — не та натура. Полагаю, когти Тины давили куда сильней… и ничего, отстояла своё «право» на распыление.

— …Полагаю, просмотренные Трибуналом записи Памяти красноречиво свидетельствуют, что звёздной валькирией Кикки А`Фрай было совершено преступление против генетической программы и интересов Экспансии, — вещала Лирана, на правах единственной среди мечниц Высшей. — Есть ли что-то ещё, что мы должны изучить перед тем, как примем решение?

— Сестра, — начала стоявшая по правую руку от Лиры ариала. Её я знал, она работала в Представительстве. — Последние дни рядом с валькирией был мужчина, наш брат по клинку. Я считаю, мы должны заслушать его мнение.

— Мужчина… — демонстративно протянула псионка. — В самом деле, мы видели лишь форму, он же мог проникнуть в её содержание. Понять первопричину. Ощутить сердцем, так ли валькирия порочна, как следует из скупых кадров Памяти. Прошу пригласить брата по клинку.

— Леон Иванович Познань, — чётко и раздельно, с торжественной интонацией, проговорила орденка. Надо же, а я уже стал забывать своё земное имя!

Отсекающее меня от Сферы поле погасло. В несколько прыжков я сбежал вниз, двигаясь прямо по террасам, не обращая никакого внимания на временами разрезающие концентрические круги балконов низенькие ступеньки. Мощная надёжная дверь Сферы при моём приближении протаяла, пропуская в свои гостеприимные недра, на время ставшие неуютным местом суда.