Валькирии космоса. Книга 4. Кошак

Тем временем события развивались. Мы с Минсом поднялись на нужный этаж. По лестнице. Чтобы лишний раз не отсвечивать в системах слежения, имевшихся в каждой подъёмной кабине. К слову, подниматься пришлось аж на одиннадцатый этаж, и всё время бегом, чтобы не дать нашему визави скрыться из квартиры — как признался мой спутник, он вполне мог так поступить. Взбежав на этаж, остановились перед нужной дверью. Горе-террорист вновь позвонил, и вновь перед ним возникла голограмма вихрастого собеседника. Минс уже было начал что-то эмоционально тому выговаривать, но я решительно отодвинул его в сторону. Заступил в зону видимости. Из среднего пальца, неспешно и демонстративно, протаял мой единственный «легальный» коготь.

— Послушай, мил человек, — рыкнул на вмиг замолчавшего подпольщика. — Если думаешь, что дверь меня остановит — ошибаешься. Я всё равно войду. И получу то, что задолжал мне твой соратник. Даю десять секунд. А после сделаю с дверью то же, что сейчас сделаю с «глазом».

С этими словами я со всей дури вогнал окутанный полями боевой имплант прямо в глазок голографа. И почти сразу оказался вознаграждён: собеседник инстинктивно отшатнулся прочь из зоны проектора. Ну а дальше не стало видно вообще ничего, изображение окончательно потонуло в ворохе искр от канувшей в лету домовой электроники.

Мы с Минсом переглянулись.

— Сильно! — покачал головой тот. — Теперь точно откроет.

— Если не откроет он, открою я, — индифферентно пожал плечами в ответ. — Не думаю, что твой друг побежит вызывать Службу Охраны Порядка.

Подпольщик понятливо хмыкнул, и почти сразу дверь перед нами распахнулась. Обитатель помещения шагнул назад, освобождая проход, и выжидательно уставился на Минса. Явно напрашивался на объяснения. Мы прошли внутрь.

— Послушай, Горм. Ты ведёшь себя не по-товарищески. Так нельзя. Если я пришёл к тебе — значит, на то были веские причины.

— Ты знаешь новые правила, Минс. Мы не должны не то что встречаться — знать друг друга не должны.

— Пусть эти, из Исполнительного Комитета, катятся со своими правилами куда подальше!

— Но там тонкий расчёт, математика…

— Тем более, Горм, тем более! — повысил голос мой спутник. — Какая нах… математика в людях?! Математика — это абстракция, при которой возможен лишь один правильный результат. У людей же в одних и тех же условиях возможны тысячи разных результатов! Тут нужна диалектика, а не математика! Только диалектика может дать ответы и правильную модель общества!

— Не горячись, Минс, — поморщился вихрастый. — Там всё по уму. Всё для целей конспирации, чтобы один человек не смог потянуть за собой всю Организацию.

— По уму, говоришь?! По их мысли я вообще не должен тебя знать, Горм! Мне что, ради их абстрактных построений лоботомию себе сделать? А ты — ты будешь её делать? Чтобы мы не знали друг друга, как они хотят? Мы в Сопротивлении ещё до этих дурацких реформ состояли! Мы ничего не можем сделать с этим нашим знанием, Горм! Ничего! Ты хотя бы догадываешься, откуда я к тебе пришёл? Этот псионец снял меня с пыточного стола, в застенках Службы Контроля! Его из-за меня пытали! Чтобы надавать, чтобы показать, к чему ведёт моё упрямство! Ты это понимаешь?! — и парень, шагнув вперёд, схватил своего собеседника за грудки. Ещё шаг, толчок — и тело вихрастого кулем врезается в ближайшую стену.

А мой спутник совсем не прост, оказывается! Может, физуха у него и не блещет, зато воля — воля на высоте. Я начал проникаться к парню невольным уважением. Так чётко всё разложить, так поставить на место и своего товарища, и всё руководство этой их пресловутой Организации — нужно быть очень и очень принципиальным малым. С другой стороны, Минс лежал на пыточном столе. Он знал многих, знал какие-то их планы, но никого и ничего не выдал. Он вправе спрашивать с других, ибо сам доказал, что не тварь дрожащая, а право имеет.

— Ладно, ладно, Минс! Не психуй! — пошёл на попятную подпольщик. — Ты молодец, что никого не сдал! Но что ты хочешь от меня? Я даже не в твоей ячейке!

— Документы для псионца. Я обещал. Никто в моей ячейке их не сделает, а ты — сможешь.

— Подожди! — вскинул руку Горм. — Давай по порядку. Этот человек помог тебе бежать. Он — псионец. Это — точно?

— Ты что, совсем тупой, Горм?! Он при тебе вогнал свой имплант в «глазок»! А при мне прожёг стены узилища — чтобы мы могли уйти. Всю дорогу держал над нами этот свой странный полог, из полей, чтобы республиканки нас не засекли. Кто он после этого, а? Наверное, валькирия?

— Ну… Может он — республиканец. Агент под прикрытием. Подсадная утка, — Минс опять надвинулся на только-только отлипшего от стены товарища. — Что, думаешь, так не может быть?

— Может, Горм, может. Вот только ты не видел того, что видел я. Его там… насиловали всей стаей. Прямо в камере. Чтобы на меня надавить… ну и ради потехи, из-за «мести» за сестру. Какая утка, Горм? Это всё бред, говорю тебе! Так просто не бывает.

— Его — что? — растерялся вихрастый.