Валькирия рейха

– Хартман, мне кажется, вы спите на ходу…

Их не мог слышать никто посторонний, на линии они были одни, и поэтому Эрих позволил себе мягко напомнить ей:

– Я не выспался.

Но он сразу понял, что Хелене не настроена на лирику, что было, то прошло, а теперь – дело.

– Поторопитесь, Хартман, – сухо приказала она и отключила связь. «Да, Хелене – крепкий орешек», вздохнул он.

Снова включилась рация. На линии – командир 52й эскадрильи.

– Эрих, – голос его звучал дружелюбно, – заканчивай с ночными гулянками. Не зли Райч. Она только что выговаривала мне по твоему поводу.

– Яволь! – Эрих тихо рассмеялся. Выруливая на взлетную полосу, он думал: «А с чего ей злиться? Разве я плохо любил ее этой ночью?..»

Между двух ярких искорок звезд в черном бархатном небе полная, сочная, лимонно-желтая луна повисла, как круглый фонарь. В ее бледном свете жемчужно переливается море. Темные свечки кипарисов у подножья гор, сладкое стрекотание цикад повсюду. Свой очередной день рождения командующий авиацией Восточного фронта генерал Роберт Риттер фон Грайм отмечал в Алупке. На банкете присутствовали представители высшего командования вермахта и войск СС, действовавших на оккупированных территориях, административная верхушка, гауляйторы прилегающих территорий. Созвал генерал и своих лучших асов, которые принесли славу возглавляемым им частям. Хелене Райч ехала в Крым без особого удовольствия. Ей было памятно торжество в Ливадии по поводу захвата полуострова. После взятия Севастополя, в котором осталось шесть домов, немецкое командование праздновало победу в старинном дворце русских царей на «Лесной поляне», как переводилось с греческого «Ливадия». По рассказу экскурсовода, которого отыскали среди русских, когда-то в этом месте стоял дом, принадлежавший греческому полковнику на русской службе. Князь Потемкин, «собиратель Тавриды», скупил эти земли, с тех пор Ливадия стала местом паломничества русской знати. Командование группы армий «Юг», захватившей Севастополь и весь Крымский полуостров, намеревалось преподнести дворец в подарок фюреру. Во время боев был отдан специальный приказ, запрещающий бомбить и обстреливать Ливадию. Заодно было строжайше указано препятствовать действиям отступающих красных частей, которые вполне могут взорвать дворец. К Ливадии были стянуты почти все саперные части, дислоцировавшиеся в округе. И все-таки не углядели – в самый разгар банкета взорвалась бомба, оставленная большевиками. Осколками срезало верхушку огромного мамонтового дерева перед парадным входом, многих покалечило. Праздник был испорчен, а о подарке фюреру больше никто и не заикался. И вот теперь Алупка. Как бы не повторилось то же самое. Хелене знала достоверно, что множество красноармейцев, которых не успели эвакуировать из Севастополя и других городов Крыма, ушли в горы, образовав отряды мстителей. Они вполне могут устроить еще один подобный сюрприз. Но все-таки короткая передышка – это долгожданный отдых. Все были крайне измотаны напряжением воздушных боев за Сталинград и последовавшего позднее отступлением вермахта, когда истребители вынуждены были вести ожесточенные схватки, сдерживая противника и прикрывая отход. Вместе с Хелене в Алупку были приглашены любимец генерала фон Грайма майор Андрис фон Лауфенберг и капитан Хартман. Последнего командующий впервые включил в число избранных «счастливцев», приближенных к нему, благодаря выдающимся заслугам капитана во время битвы на Волге. Стоял июнь. Празднование дня рождения генерала совпало со второй годовщиной начала русской кампании. Алупка, «лисья нора», чудесное место, где сходятся горы Ай-Петри и Крестовая, очаровала Хелене. Дворец графов Воронцовых, построенный в мавританско-английском стиле, напоминал средневековые замки, а волшебный парк, раскинувшийся на берегу моря, поразили ее воображение. Андрис фон Лауфенберг, наследник богатых германских баронов, смотрел на Алупку зевая – у него дома, в Вестфалии, вероятно, было куда красивее, он привык к роскошным интерьерам. Но Хелене, дочери бедного кайзеровского офицера, не так уж часто доводилось бывать в царских покоях. Детство ее прошло в бедности, даже в нищете. Как ни странно, но возможность увидеть прекрасное принесла ей война. Только благодаря своей службе и участию в операциях вермахта она побывала в Париже, Праге, увидела чудесные дворцы и парки Вены. То, что было недоступно бедности, беспрекословно открывалось перед силой.

Во время ужина в парадной столовой замка Хелене сидела по правую руку от фон Грайма, надменная, сдержанная, затянутая в парадный мундир, при орденах, изысканно причесанная – единственная женщина среди присутствовавших. Когда на ажурном балкончике для музыкантов появились оркестранты и полились волнующие звуки штраусовских мелодий, генерал фон Грайм встал, предлагая Хелене руку.