Валькирия (СИ)

— Вас что-то беспокоит? — наконец первым произнёс Наран, когда они остались наедине.

— Возможно… — призналась Санъяра. Вздохнула, жестом указала ему на живописную тропинку, вьющуюся вдоль берега реки. Здесь, у подножия водопада, находилась небольшая долина, поросшая густым тёмно-зелёным лесом. Место дышало свежестью и дарило достаточно уединения, чтобы не опасаться случайных встреч. — Этот вопрос озадачил меня ещё вчера, — сказала она, когда они плавно двинулись вперёд. — Меня удивляет, что талах-ар настолько заинтересовался историей нашей касты и настолько в этом преуспел.

— Вейде серьёзно мне помог, — признался Наран. — Он танцор и, как и я, считает, что танец изначально был не столько способом наслаждения и превознесения эстетики, сколько методом тренировки боевых навыков.

— И подобные мысли высказывает талах-ир?! — Санъяра обнаружила, что повысила голос и мысленно выругала себя. Катар-талах иногда рождались такими же импульсивными, как талах-ир, но если в касте художников эмоциональная чувствительность считалась достоинством и признаком таланта, то катар-талах, проявляющий излишнюю возбудимость, воспринимался как источник угрозы — и не без причин. Санъяра знала, что, несмотря на века мирного сосуществования, её каста вызывает опасения у талах-ар и страх у талах-ир. Конечно, не у всех, но идеи Серебряных Ласточек о том, что Песнь Смерти — это проклятье, и инстинкты воинов следует искоренить, родилась не вчера. Санъяра приучила себя не обращать внимания на испуганные взгляды, смотреть на них высока. «Сильный должен понимать свою ответственность и принимать слабости того, кто слабей», — так учили древние летописи, из числа тех, которые Санъяре так нравилось читать между занятиями. Но сейчас мысль о том, что она может напугать собеседника и оттолкнуть от себя, напугала и её саму. — Прости, — слишком быстро, и слишком нервно произнесла она, но Наран и не подумал реагировать на этот всплеск. Только мягко улыбнулся и посмотрел на неё так, как будто более сильным здесь был он, а вовсе не воительница.

— Его это привлекает как романтика, — пояснил он.

— А тебя? — снова слишком быстро спросила Санъяра, почувствовав, что они предельно близко к главному вопросу.

— Меня… — Наран вздохнул и задумчиво посмотрел перед собой. — Мне не нравится насилие. В этом я не отличаюсь от собратьев по крылу. Но в нём загадка. Тайна. Не в самом кровопролитии — здесь ответов хватает. Но есть грань, которую я не могу понять. И мне кажется, ответы на мои вопросы сокрыты там, в заветах Крылатых Предков. Я хотел бы лучше понять их смысл.

— Не понимаю, — призналась Санъяра.

— Не удивительно. Я ведь и сам понимаю не всё.

Санъяру необычайно порадовало, что он не стал тыкать её носом в то, что она катар, и ей от рождения не дано такое понимать.

— Однако, — продолжил Наран. — У меня есть гипотеза… Я думаю, чтобы понять объект исследования надо не просто разглядывать его, а проникнуть в суть. Если мы говорим о живом объекте — то стать им самим.

— И ты надеешься понять Крылатых Предков став Крылатым Предком?.. — растеряно спросила девушка.

— Ну, — Наран обернулся к ней и снова улыбнулся, но теперь уже как-то смущённо. — По крайней мере в той степени, в которой их может понять крылатый, рождённый в Короне Севера.

На несколько секунд Санъяра напрочь забыла о теме разговора, залюбовавшись тем, как играют отблески закатного солнца в его длинных, золотистых волосах. Наран не носил ни косы, ни заколок, но его простая причёска притягивала взгляд не хуже, чем самые изысканные головные уборы. Лёгкий ветерок трепал распущенные прядки и поняв, что эти движения гипнотизируют её, Санъяра резко тряхнула головой. «Да что ж это со мной?» — подумала девушка озадачено, и немного даже зло. Обычно Санъяре гораздо лучше удавалось владеть собой.

— А почему храм интересует вас?

Мягкий голос не только вырвал её из раздумий, но и поставил в тупик. Санъяра почувствовала, что смущается, причём гораздо сильнее чем утром, когда ей пришлось разгуливать обнажённой перед посторонними: сейчас Наран ждал, что она обнажит не только своё тело, но и душу.

Она отвернулась, в надежде, что так говорить будет легче и, спустя несколько шагов, наконец откликнулась:

— Меня не тревожит вопрос о том, приемлемо насилие. Мы, катар-талах, привыкли жить с Песней Смерти. Тот, кто не находит в сердце гармонии с жаждой разрушения, не покинет храм и никогда не станет свободным и взрослым. Но… — Она вздохнула, снова встав перед необходимостью подбирать слова. — Я верю в заветы Предков. Верю, что не могло быть более мудрого устройства для Короны Севера, чем система четырёх каст. Однако… иногда я думаю, если они так мудры, то почему погиб Первый Храм?

Наран молчал. Санъяра оглянулась к нему, но ничего не сумев прочитать по его лицу, продолжила: