Валькирия в черном

– От кого, от кого, но от нее такого не ожидал. Хотя она, конечно, баба с характером. Во что они наш город превратили. Бардак! Разве когда при бате моем, который на заводе вкалывал, когда, так сказать, долбил пролетарским молотом по наковальне, такое возможно было? И ведь они же все из рабочих семей – Архиповы, Пархоменко, плоть от плоти Электрогорска. Сначала заказуха обоюдная, потом вот яд на банкете… там ведь нас всех, всех могли отравить! А теперь вот снова самосуд, расстрел!

Катя выделила из всей этой тирады фразу «снова самосуд».

– В пятьдесят пятом – пятьдесят шестом годах, если вы, конечно, это имеете в виду, не было в Электрогорске никакого самосуда, – сказала она – просто так, чтобы посмотреть на реакцию бывшего опера, нынешнего городского мэра. – Зыкову… эту вашу Любку-ведьму, никто сюда назад в город после известных вам событий не возвращал.

Журчалов поперхнулся, воззрился на Катю. Многое может выразить человеческий взгляд, такую палитру эмоций.

В семь часов вечера все еще сидели в УВД, снова ждали новостей из больницы. И новости пришли, только не те, которых ждали.

– Охранник забирает Офелию и Виолу Архиповых домой. Врач пробовал было возражать, мол, рано еще им выписываться, но он и слушать не захотел, – доложил пост наблюдения.

– Федор Матвеевич, помните, что сказал нам Михаил Пархоменко про охранника Киселева? – спросила Катя. – Словно нарочно все вышло – едва он про все это заикнулся, она… эта женщина явилась и начала в Михаила стрелять. Вы хорошо ведь помните то дело об убийстве на проспекте Мира. Скажите, такое возможно?

– Что возможно? Что это Павел Киселев пристрелил Бориса Архипова, инсценировал нападение киллера?

– Вот это самое.

– У него самого серьезное ранение было.

– Но он остался жив. Рана-то в бок, так ведь?

– Нет, не в бок, в грудь, легкое задето! А это всегда чревато, можно так доинсценироваться, что в ящик прямо там, на месте, сыграешь.

– Вот, это ваш главный посыл – против этой версии. А что, если он рискнул?

– Ради чего ему жизнью рисковать?

– Вы же слышали, что Михаил Пархоменко сказал нам и что он пытался объяснить Гертруде. Павел Киселев любит ее мать.

– Так ведь нет ничего между ними. Три года уж прошло с тех пор. Я понимаю, если бы он сразу ее в койку, потом в загс и сейчас бы владел всем через нее – и капиталом, и недвижимостью. Так ведь он как был охранник, прислуга у них, так и остался.

– Может, статус для него не так уж важен. Он рядом с любимой женщиной. Он убил ее мужа, чтобы не делить ее с ним, чтобы не ревновать, когда они по ночам в спальне запирались.

– Много ты понимаешь.

– Но почему вы отбрасываете такую версию, как убийство по страсти?

– Потому что сейчас, в наше время, убивают только из-за денег, ради больших денег.

– Но вот Анна Архипова сегодня, на наших глазах, как в кино, вышибла эти чертовы ворота. И она собиралась их всех прикончить. Разве все это из-за денег?

– Это уже месть.

– Она любит своих дочерей больше денег, больше всего на свете. Теперь вот что у нее – только тюрьма, конец богатой комфортной жизни, конец банкетам, дорогим магазинам, ресторанам. Конец всему.

– Много ты понимаешь.

– Да я хочу понять. Я хочу понять все и всех в этом Электрогорске. Ну скажите, разве по материалам того дела, по уликам с места происшествия нельзя предположить, что никакого наемника там, на проспекте Мира, никогда не было?

– Улики с места происшествия еще не факт. Их по-разному можно толковать. И вообще, что на тебя нашло?

– Меня тревожит, что Киселев забрал девушек из больницы. Их мать в тюрьме. Там, дома, они сейчас в полной его власти.

– Ты забыла про старуху, про Адель, – Гущин потрогал повязку на голове. – Тот раз она такой овцой перед нами прикинулась – сердечница и все такое, хрупкое болезненное существо. А я ее по прошлым нашим допросам помню. Хитра и умна. Думаешь, она по Анне, невестке, скорбит сейчас, что та на тюрьму себя обрекла? Черта с два. Небось ликует, что Пархоменкам теперь конец. Женская ненависть… С чем, с чем а уж с этим, женской ненавистью, Электрогорск столкнулся не раз и не два. И сейчас, и тогда, полвека назад.

Глава 44 «ЛЕЖАЧАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»

Утром Электрогорское УВД так и осталось стоять под ружьем. Полковник Гущин в «чепчике-повязке» докладывал ситуацию приехавшему в город прокурору области. Из больницы снова ждали вестей. И если в отношении Розы Петровны Пархоменко новости по телефону пришли сносные: прооперирована, состояние стабильное, то в отношении ее младшего сына врачи говорили лишь «делаем все возможное».

Катя, предоставленная сама себе в этой общей суматохе, решала, что же ей предпринять. Вообще-то, она предпочла бы, чтобы полковник Гущин занялся охранником Павлом Киселевым. Но она понимала – с убийства Бориса Архипова прошло три года. И одних лишь показаний – догадок Михаила Пархоменко – мало для предъявления обвинения. А если еще и Пархоменко умрет в больнице, то…