Valkyrja

          Шесть соток тети Зининой «дачи» прячутся  за невысоким облупленным штакетником. Узкий земельный участок, заросший буйными кустами бузины и шиповника, вытянут чулком. У границы с соседним участком мелькает загорелая мужская спина и  слышится стук прибиваемых досок... Тут же, на садовой дорожке,  топчется тетя Зина, объемистая шестидесятилетняя дама. Из-под незапахнутого халата у нее выглядывает сатиновый купальник.

         -  Набивай ровней, - командует тетя Зина мужской «спине». – Переделать заставлю, добьешься…

         Мужская «спина» что-то возражает…

         Вялая перебранка заканчивается со скрипом калитки. Запахивая на ходу халат, тетя Зина спешит нам навстречу.

        - Наконец-то! – восклицает она, - Представляешь, Анют, скотина!.. весь штакетник к соседям лицом... к себе - жопой.

        - Ладно, - устало отмахивается мать и  здоровается со «скотиной», - здравствуй, Петрович.

        Вспотевший Иван Петрович радостно оборачивается:

        -  Привет, девки!  Аааа… и Маруська тут!

        - Поздоровайся с дядь Ваней, -  подсказывает  мать.

        - Здрасьте, - выдавливаю я и, опустив голову, спешу за матерью, к домику.

        - Застеснялась! Cмотрите-ка? - удивляется  мне в спину Петрович.

                                                          +++

         - Полный дебил, – констатирует тетя Зина, освобождая от продуктов рюкзак,  - как увидит ее, слюни пускает... А «эта» туда-сюда... в купальнике.

           Я уже поняла, что под «эта» имеется в виду соседка. Из окна кухоньки, где мы наполняем холодильник, видна распахнутая дверь ее террасы. И мое ухо улавливает доносящуюся оттуда ритмичную музыку.

         «Здесь... здесь… здесь!» бурлит во мне кровь и горлом рвется сердце.

         - Шашлычки, - довольно протягивает тетя Зина, заталкивая последний брикет мяса в морозилку, - вечерком замутим, а?

         - Давай, - соглашается мать,- и салатики сделаем.

         - А можем, позвать и «эту» с мужем? – задумчиво размышляет тетя Зина. - Соседи ж.

         Мать пожимает плечами:

         - А что? С соседями дружить нужно.

         - Бабуль, - заглядывает на кухню Валерочка, - там тетя Рая с дядей Володей на реку идут, можно с ними?

         - А дома вам не сидится? – язвит тетя Зина, -  не знаю… - и с надеждой смотрит на меня. - А ты, Марусь? Сходи... Последишь за моими.

          - Конечно, пойдет, -  соглашается за меня мать, -  чего сидеть то…

                                                        +++

       … Я лежу на песке и сквозь дремоту слушаю, как бьются о берег набегающие волны. Если закрыть глаза и хорошо пофантазировать – можно представить берег теплого моря (где никогда я не была) и много белых, белых чаек…

         - Здесь же по грудь, не бойтесь! – врывается в мою фантазию голос Володи. Весело  поднимая шумные брызги, он плещется в небольшом плёсе, огражденном от «большой» воды камышом. Игорек и Валерочка, на кого и рассчитаны уговоры, не поддаются – им речная вода кажется слишком прохладной. Они в нерешительности  топчутся у берега, смеясь и подталкивая друг друга к воде.

         Потеряв терпение, Володя выскакивает из воды и, зажав двух визжащих пацанов под мышками,резво тащит их в воду.

         - Аккуратней, Володечка, - кричит вдогонку супругу Раечка, - не утопи!

         Но опасения соседки напрасны. Окунувшиеся в воду мальчишки уже адаптировались и усердно работают конечностями, оставляя на воде белые полосы из брызг.

         Раечка жмурится от солнца. Ее светлые волосы распущены и слегка развиваются от ветра. Легкий льняной халатик ладно обтягивает фигурку.

         Сбросив халатик на траву, Раечка остается в одном эластичном купальнике ярко-бирюзового цвета.  Я не могу оторвать от нее взгляд.

         Словно почувствовав,  она оборачивается.

       - Искупаемся? – улыбаясь, спрашивает меня.

         Вспомнив о своем сатиновом комплекте, я возражаю:

         - Холодно…

        - Тогда закаляйся, - фыркает Раечка и мелкими шажочками спускается к реке.

    …Часом позже, уютно устроившись на горячем песке, мы загораем. Рядом с Раечкой, накрывшись белым полотенцем, пристроились мокрые мальчишки. Взъерошенными воробьями они жмутся друг к другу, пытаясь поскорей согреться. Невдалеке прыгает на одной ножке Володя - смешно наклонив голову, он старается высвободить залитое водой ухо.

      - А ты не купаешься? – интересуется он.

       Я густо краснею:

      - Купаюсь.

      - Так беги… Скоро уходим!

      Смущаясь, я стягиваю с себя шорты, футболку и со вздохом поправляю на себе сатиновый комплект. Этот линялый купальник сшила мне мать в преддверии лета. Я торопливо иду к воде, чувствуя, как Раечкин взгляд прожигает мне спину. Кажется, что она смеется… не может не смеяться. Но мне все равно. Войдя в воду по грудь, я уверено плыву кролем… потом,  перевернувшись на спину, дрейфую  цветастой «звездой» у берега…

       Возвращаюсь, слегка продрогшая.

        - А ты подросла, - улыбается Раечка, внимательно разглядывая меня, - Вот встретила бы где - не узнала...

       Я, молча, пожимаю плечами, и, отвернувшись, натягиваю шорты на мокрый купальник:

       - Домой надо…

                                                               +++

       «Все могут, короли..» - разрывается старенький кассетник, голосом Пугачевой, - «..все могут короли…» Притоптывая и прихлопывая, тетя Зина и мать, вертятся в подобии танца…

        - Ох, девки, - перекрикивает Пугачеву пьяненькая тетя Зина, -  может еще по стопарику?

       Встрепенувшийся Петрович подхватывает початую бутылку белого и степенно разливает по пластмассовым стаканчикам. Осушив свой стаканчик, мать вдруг просит: