Вальпургиева ночь

— Бззз! Так вот, сначала у них все шло нормально, может быть, и дальше бы все было хорошо, если б не постоянные отлучки Готфрида. Кроме наших-то на осушенное болотце много народу претендовало, вот и приходилось Готфриду губы запечатывать особо их раскатавшим. Ну а Клотильда тоже, знаешь ли, не в носу ковырялась. Вышивать крестиком скоро надоело, вид из окна на топи и трясины быстренько приелся, вот она и нашла себе новое развлечение. Развлечение состояло пажом в свите Готфрида. Ну, точно его профессию я не помню — так, подай-принеси. По-моему, еще на мандолине играть умел — в общем, то, что надо для скучающей девушки.

— И тут они смандолинились, — сопя, подсказала Полина.

— Точно. Паж, как и положено, был этаким смазливым тонконогим юношей, не чета лысоватому, толстопузому, а с некоторых пор еще и рогатому Готфриду. Так бы и играли Клотильда с пажом на мандолине, если бы в свите Готфрида не отыскался свой Яго…

— Кто? Яга?

— Не Яга, а Яго, — поправила я Полли. — Это из «Отелло».

— «О! Тело!» — задумчиво поглумилась Полина, делая вид, что о Шекспире и не слышала. — Это чего ж такое — порнушка или жутики?

Я мужественно решила не отвлекаться на провокацию и продолжила свой рассказ:

— Некто услужливый сообщил Готфриду, что Клотильда слишком часто музицирует с пажом. Готфрид разъярился, прямо из какого-то похода кинулся домой, ну и накрыл Клотильду с пажом… во время очередной игры на мандолине. И вот тут-то наш Готфрид повел себя крайне нетипично. Вместо того 'чтобы придушить жену и спустить ее любовника с балкона или хотя бы забодать последнего весьма ветвистыми к тому моменту рогами (поговаривают, что к тому времени Клотильда уже успела родить мужу наследника с мордашкой пажа), Готыфрид задумал очень необычный план мести. Он запер жену и пажа в разных комнатах. Затем кликнул крепких мужичков, вероятно тех самых, что осушали болота, и велел им построить под своим замком систему подземных переходов по собственноручно составленному плану. Вообще-то называть все это сооружение катакомбами, как мы делаем, не совсем правильно. На самом деле это подземный лабиринт. Так вот, мужички потрудились на совесть, уж не знаю как, но лабиринт был готов в рекордно короткое время. Туда-то Готфрид и запустил жену с пажом, пообещав им свободу, если они смогут найти выход, полагаю, тот самый, к которому ты меня сейчас ведешь.

— И что? — заинтересованно спросила Полина. — Нашли?

— Может, и нашли, только Готфрид забыл предупредить Клотильду и пажа об одном маленьком обстоятельстве — по его приказу выход был замурован и завален камнями, равно как и та дверь, через которую любовников запустили в лабиринт.

— Да он просто агрессивный козел! — завопила Полина.

«Козел… козел… козел!» — радостно заквакало эхо. Я зажала уши, в узком коридоре резонанс был необычайно сильным.

— Не, ну козел! — не унималась Полли, которую история, судя по всему, сильно впечатлила. — Садюга! Мымрюк! Да кто ему право дал так унижать женщину — ох, была бы я там, я б эту замурованную дверь в гвоздики бы разнесла да этому Готфриду по веточке рога б обломала! Вот этими вот пальцами, которые только недавно научились правильно держать скальпель!

Нет, Полина не обладала даром ясновидения и предсказания будущего. Однако, думаю, даже ей стало бы не по себе, узнай она, что ее словам в скором времени предстоит сбыться…

К счастью, со времен Клотильды и Готфрид, заваленный камнями выход давно расчистили, так что наружу мы выбрались относительно легко. Полинка, правда, все порывалась напоследок оставить в переходе какую-нибудь надпись (варианты: банальный — «Миха и Поля были здесь!», самокритичный — «Полина — крутая дивчина! Мишка — филологишка!» и т. д.), но я ее отговорила.

Очередь Полины

Мы вылезли из-под земли аккурат на улице Козодоева, как я и обещала Мишке. Она не разрешилг мне намалевать что-нибудь на стене для будущих поколений, даже моя слезная мольба о том, что моим будущим детям нужен будет повод для гордости мамочкой, не прокатила. Ну и ладно! Она, Миха, у нас такая! Идейная!

Вообще-то улица Козодоева не самое приятное место для прогулок, особенно ночью. Фонарей нет и в помине, они здесь долго не задерживаются — лампочки тут же бережно выкручивают, а столбики сдают в пункт приема цветного металла. На всю округу один участковый Кукуев, который вылезает из-за, а точнее, из-под рабочего стола только затем, чтобы доковылять до ближайшего магазинчика за водкой. Так что, сами понимаете, линять отсюда надо было побыстрее.

Но слово «быстрый» к Михе никогда не относилось. Вот и сейчас она застыла прямо над дырой в земле, откуда мы выползли, и сосредоточенно размышляла о смысле жизни, не меньше. Так, сейчас она окончательно в себя откатится, а мне что делать? Сесть в позу лотоса, растопырить пальцы и унестись в нирвану? Ну уж нет! Поэтому я заорала подруге в самое филологическое ухо:

— Мишка! Если слышишь — пошевели копытами! Если будешь шевелить ими ближайшие метров триста, будет тебе счастье!