Вальпургиева ночь

Вероятно, в конце концов они бы пришли к консенсусу. Готфрид годами пропадал бы в военных походах, Клотильда в его отсутствие рожала бы детей, смотрела бы за ними, может быть, лет через …цать какой-нибудь получился бы и от Готфрида…

Подвела Готфрида жалость. И дурацкая фамильная честь.

Придя в себя от такого количества счастья, выданного ему сразу и целым кульком, Готфрид начал думать. Уже давно доказано, что в девяноста процентах случаев мужчин это до добра не доводит. Рассуждал Готфрид примерно следующим образом: «Она, конечно, корова… Но, с другой стороны, моя жена! И совсем не виновата в том, что тесть у меня козел каких мало. Может, ей тоже любви хотелось, чистой и светлой. А теперь сиди в каких-то болотах, вышивай крестиком, вари варенье! Нет уж, раз я ее сюда затащил, надо сделать так, чтоб она не скучала и не желала мне темной ночью свалиться в овраг, переломать все позвонки и получить контрольный удар в череп…» Заодно Готфрид боялся, что от подобных мечтаний Клотильда перейдет к подобным же действиям.

И великая идея не заставила себя ждать.

На сцене появился герой-любовник.

Присмотрев в рядах своих подданных наиболее трусливого и наименее нужного, Готфрид доверил тому великую миссию — стать утешителем Клотильды и ее любовником по совместительству. Главное, чтобы все тихо было, пристойно и чтобы Клотильда была занята делом. Собственноручно подобрав женушке любовника и устаканив таким образом разногласия с совестью, Готфрид успокоился.

Настало время метаться пажу.

Даже его, бывалого героя-любовника, оторопь взяла при виде Клотильдиной мощной красы. Он, правда, поначалу честно старался очаровать Клотильду (впрочем, после неулыбчивого Готфрида ее и мумия динозавра бы очаровала), но дальше пойти не смог… Быть погребенным в постели Клотильды, переплющенным в шницель ее мощными телесами — нет, не такого конца он ожидал для себя. С другой стороны, Готфрид строго-настрого запретил мальцу волновать и расстраивать женушку.

Вот тут и настала, как говорит Полина, «хана котенку».

Днем паж старался показываться Клотильде на глаза только при свидетелях, которые в случае чего могли выступить понятыми. Ночью же… Однажды он целую ночь провисел, как мартышка, на плюще за окном, пока Клотильда переворачивала весь замок в его поисках. Еще раз десять по собственному почину ходил в ночной дозор с мужиками, узнал, что в стоге сена прятаться лучше всего, пока Клотильда не ознакомилась с таким изобретением человечества, как вилы. Еще торчал в нужнике, маскируясь под фаянсовый ночной горшок (к тому времени паж от беспокойства так исхудал и побледнел, что вполне мог сойти даже за хрупкий фарфор), еще обнаружил, что под натиском Клотильды двери сдерживает только хороший дубовый стул и с тех пор с ним не расставался, еще… Всех злоключений пажа не описать. Вероятно, так и пришлось бы малому всю жизнь играть с Клотильдой в «Ну-ка догони!», если бы не две вещи.

Во-первых, у Клотильды лопнуло терпение.

Во-вторых, в замок приехали гости.

Впрочем, сначала были гости. В Готфридсбург пожаловала сначала вся семейка Клотильды, вероятно обеспокоенная просочившимися слухами о том, что Клотильда, вместо того чтобы наслаждаться тихим семейным счастьем, черт-те чем занята. Затем как противовес подвалили родственнички Готфрида.

И тут скисла даже Клотильда.

Дело в том, что с этого момента, прямо как в хорошей трагикомедии, на сцене появилась разобиженная младшая сестра, к тому же злая до посинения. Клотильдина сестрица, дева по имени Тулия, имела все основания для того, чтобы желать старшей сестре всяческих гадостей. Иулия сама имела виды на Готфрида, но папаша рассудил следующим образом: иначе чем с войском солдат Клотильду из дома не выпихнешь. К тому же негоже младшей сестре выходить замуж вперед старшей. Так Клотильде достался Готфрид, а Иулии кукиш с маслом и обкусанные локотки.

Поэтому Иулия припожаловала в гости к сестрице, заранее злая и на рогах.

И развила бурную деятельность.

Углядев сразу, что сестрица Готфриду нужна как пьянице закуска, Иулия решила сама устроить свое счастье. Она отписала зятьку на поле боевых действий грозное письмецо, в выражениях при этом не стеснялась. Писала, в частности, что рога Готфрида не пролезут в ворота, придется кладку разбирать… Получив сию эпистолу, Готфрид кинулся домой спасать ситуацию. А что еще ему было делать? С Тулии сталось бы опустить доброе имя сестры ниже уровня выгребной ямы, а вместе с тем опозорить и зятя. В родном гнезде Готфрид запер пажа и Клотильду — подальше от хватких ручек Иулии,

мечтавшей по меньшей мере раскатать сестру вилами по навозу на скотном дворе, и принялся думать, что делать дальше.

Так родилась вторая великая идея.

Неизвестно, из какого романа, баллады или шванка Готфрид взял идею о лабиринте, но это помогло ему выиграть время. Притворившись пораженным в самое сердце «изменой» жены, Готфрид симулировал легкую шизу и начал постройку под замком системы катакомб, с тем чтобы потом запереть там неверную жену и ее любовника. Мол, я мщу и месть моя страшна!

Катакомбы строили с размахом.