Вальпургиева ночь

— «Золотистый блондин», черт обдери эту краску!

Я постаралась стать одного цвета с обоями. Мамуля тихонько захихикала над своими оладьями. Я идиотка — ведь с цветом волос у тетки всегда были проблемы!

Вероятно, все знают, что ведьмам положено быть либо жгучими черноглазыми брюнетками (здесь не бывает проблем), либо рыжеволосыми бледными зеленоглазыми ундинами. По крайней мере, так пишут во всех книгах, претендующих на некоторую степень научности; А уж как по этому поводу изощряется беллетристика — и говорить страшно…

Женщины в нашей семье относились ко второй категории. Только вот с внешностью у нас дела обстояли не так романтично, как пишут в романах. Волос цвета «пламенеющего заката» у нас не было и в помине. В лучшем случае получалась «вареная морковь», в худшем — «бешеный апельсин». Так вот, «апельсин» получился как раз у тети Розы, и борьбе со своим природным окрасом она посвятила всю жизнь. Что она только не делала — обесцвечивалась, мелировалась, пробовала разные типы красок, но «бешеный апельсин» все равно упорно лез наружу. В последнее время теткины волосы стали своеобразно реагировать на краску, меняя цвет по собственному желанию. Вот сейчас, например, вместо золотистого получился синюшный…

Нервно зажевав блин, тетка успокоилась и принялась расспрашивать меня об учебе, попутно расписав Хрюшкины похождения на историческом факультете. Мамуля решила вступиться за племянницу…

Так, похоже, мать и тетка намеревались ссориться всерьез… Поэтому я решила в третий раз попробовать сменить тему и предпочла обойтись без деликатного покашливания, спросив напрямик:

— Так у нас будет шабаш?

Мать и тетка, которые опять начали припоминать старые обиды, мгновенно замолкли и уставились на меня невинными зелеными глазами. Ух ты, как это у них дружно получилось. Ишь, сидят как будто ведьмочки на первом причастии…

— Ой, что ты такое говоришь, Михайлиночка! — забасила тетка. — Съешь лучше еще оладушков, а то извела себя диетой…

— Кушай, детка, кушай. — Мамуля пихнула мне под нос фирменное варенье из дыни.

Но нашу песню не задушишь, не убьешь. Розетка с вареньем плавно взвилась в воздух, а я продолжила:

— Можно подумать, что не вы, тетя, меня гадать учили… Кого еще ждем — бабулю Виолетту? Прячьте метлы, а то сраму, как в прошлый год, не оберемся. Взрослая ведьма, а туда же — с Нюшкой наперегонки.

Витольдовны виновато засопели. Зардевшаяся тетя Роза принялась внимательно изучать потолок и прилипшую к нему розетку.

— Надо же! — вдруг воскликнула она как бы вдогонку внезапно пришедшей мысли. — Около метра… она даже не смотрела на объект… Думаю, предсказание все-таки верно.

— Какое предсказание? — тут же вклинилась я.

Открытый теткин рот ловко залепил резко сорвавшийся с тарелки блинчик.

— Я тоже могу не смотреть на объект, — сухо сказала мамуля.

— Какое предсказание? Ну, мам, теть! — ныла я.

— Тетя шутит! — отрезала маманя, наблюдая, как тетка пытается отплеваться от блинчика, а Жупикуже пристроился у ее ног с призывно раскрытой пастью. — Ешь варенье!

— Не хочу варенье! — закапризничала я. — Хочу…

— Нехочешь варенье — возьми селедку, — рассеянно сказала мать. — Розка вчера не всю доела.

Меня старательно уводили от темы загадочного предсказания. Вот и тетка, справившись с блинчиком, вовсю сюсюкалась с Жупиком, хотя до этого не могла ему простить сожранных при состязании оладьев.

Я решила надуться — обычно это действовало на мамулю безотказно.

— Не хотите говорить, и не надо! Только учтите, я в вашем шабаше участвовать не буду, вот.

— И прекрасно! — расцвела мамуля. — Просто замечательно. Лучше погуляй с Полиной, прекрасная девочка, вежливая, воспитанная…

Я немножко ошалела от подобной характеристики Полли. Думаю, даже ее мать не подозревала такого в Полине. К тому же меня удивило то, как легко мать восприняла мой отказ от участия в шабаше. Обычно она всеми силами старалась затащить меня в тесный семейный кружок…

Тетка хотела что-то возразить, но блинчики на тарелке угрожающе зашевелились.

— Усю-сю, Жупинька, — опять покорно завела тетка.

Я посмотрела на мать. Та мазала оладьи маслом с такой скоростью, как будто стремилась попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Тетка по-прежнему страстно тискала Жупика. Тот флегматично моргал и старался лапой дотянуться до ее тарелки с оладьями.

— Пойду спать. Я отодвинула тарелку и встала. Мать радостно закивала. Я демонстративно громко протопала по коридорчику и свернула в гостевую комнату, где громко храпели Нюша и Хрюша.

Давно, когда в папе еще не угас польский темперамент, он пытался прорубить из гостевой дверь в кухню. Потом от этого дела его отвлекли белорусские рога, а дверь так и осталась в проекте вместе с дырой в стене, слегка заклеенной обоями. Я приложила ухо к раздолбанной кладке. Так и есть, маманя вопит на тетку. Можно особо не напрягаться, подслушивая. От мамулиных воплей стенка так и вибрировала:

— Ох, Роза! Сколько раз тебе мама говорила — не умеешь молчать, дели в уме целые числа!