Вальс Бостон

Но нет! Девушка побледнела, стала икать, дрожащей рукой зажала рот.

– Все, Мерли, хватит пить! Вставай, пора на "боковую".

– Я с-сама… ой!

У "с-самой" получалось весьма плохо. Пришлось нести на руках сначала в туалет, где рыжую стошнило, а после в кровать. Бледная и совершенно разбитая она облизывала пересохшие губы, тихонечко стонала.

– Умник, мне так плохо… Что со мной?

– Все в порядке, спи.

Дождавшись, когда она задремлет, поднялся на палубу.

Меня приветствовал теплый ночной ветерок, лишенный привычной морской свежести. Тишину нарушают редкие тихие всплески рыбы. Над головой разверзлось бархатно-черное усыпанное звездами небо, а за бортом – те же звезды но отраженные в водной глади. В унисон им мерцают габаритные огни яхты: звездный мир! Огромный, бескрайний. Непостижимый в своей первозданной наготе: без вуалей дымки, без кружев облаков. Чарующий и пугающий в одночасье. Небольшая передышка в безумном калейдоскопе событий. "Улететь бы сейчас в неимоверную даль, промчаться по Млечному Пути, подружиться со звездами…"

Очарованный, я стоял и смотрел, совершенно утратив чувство времени…

"Эх мечты, мечты! Сладкие фантазии… – Тяжело вздохнул и, безнадежно махнув рукой, мысленно вернулся в "грешный мир". – Денек завтра предстоит хлопотный, и поспать лишний часок совсем не помешает".

Спускаясь в каюту, вспомнил рассказ Мерли, – правды в нем от силы на треть. Так, вольное сочинение на заданную тему. Но преподнесла, конечно, красиво – неудержимая пьяная исповедь несчастной девчонки. Многое, очень многое в нем не вязалось: ведь я сам был свидетелем ее жестокости, презрения к человеческой жизни, жадности и авантюризма. Мерли, не колеблясь, изменит и продаст. "Не такое уж ты невинно по-страдавшее дитя", – подумал я, поудобнее устраиваясь в постели, сладко зевнул и блаженно смежил веки.

Разбудила меня чуть скрипнувшая дверь.

"Похоже, к нам пожаловали гости? Конечно, "безвинно пострадавшее дитя". Сейчас последует обязательное приложение к душещипательному рассказу".

– Умник, ты спишь?

Голос слегка дрожит, но звучит на удивление трезво.

– Сплю! Разве не видишь?

– Мне страшно! Никогда… такого раньше не было. Жутко! Стены давят… темнота… словно душат… не хватает воздуха… Можно к тебе… ну пожалуйста… Умничек.

На этот раз Мерли не лгала. Страх, поселившийся глубоко в душе, породил клаустрофобию.

– Давай…

Скинув коротенький атласный халатик с играющими в голубых волнах дельфинами, Мерли с головой нырнула под простыню, прижалась дрожащим холодным телом.

Я ощутил ее твердые соски, мягкие прохладные губы на плече, груди, животе… Она избрала древний, как мир, способ борьбы со страхом и холодом – секс. Видимо, в данной ситуации единственно верный и действующий действительно безотказно.

Простыня за ненадобностью смята и сброшена на пол. Магически рожденный жар выплеснулся наружу. В единый миг сгорело все: ложь, сомнения, страхи… Осталась лишь истина нагих, сплетенных в сиюминутном любовном танце тел. Горячее дыхание, крепкие объятия, неудержимые стоны. Гибко, словно кошка, вы-гнув спину и впившись ногтями в мою грудь, Мерли кричала, но уже не от страха и боли… Она не отпустила, страстно прижалась ко мне, требовала продолжения танца. Еще и еще, ненасытно, неукротимо. Вновь ее крик… не в силах больше сдерживаться и я…

Обессиленные и потные мы лежали в скомканной постели. Ни мыслей, ни желаний – лишь ощущение покоя, блажен-ства, неги.

Вскоре Мерли тихонько посапывала на моем плече. "Неужели эта девчонка так бездушно убивала в приморском баре и мечтала продать "дури" на миллион? Чудеса да и только!"

Незаметно задремал и я.

Проснулся от крика. Рыжая, глядя на меня округлившимися от страха глазами, вжалась спиной в стену.

"Неужели во сне я выкинул какой-то фортель?"

Посмотрел на свои руки, ноги, потрогал лицо, даже пощупал пальцами зубы. Слава Богу – все человеческое и на своих местах.

– Что, Мерли? Опять кошмары? Успокойся. Прекрати, говорю! – разозлившись, уже собирался немного "подлечить" пощечиной, но, увидев, что девушка приходит в себя, опустил руку.

– Прости, Умник. Не знаю, что на меня нашло.

За окном уже светло, но солнца еще не видать.

– Хватит страдать. Пора в путь, заводи мотор.

Подал руку. Поколебавшись, все же оперлась, а вот в глаза не смотрит.

"Тоже мне цаца! Память девичья. Уже забыла, как ночью ко мне прижималась да пугала своими воплями морских обитателей. Ах, женщины, женщины!…"

– До конца топливо не выжигай. Скажешь, когда останется на полчаса.

– Сразу видно, Умник, что ты в этом деле ни черта не смыслишь. Разве тут угадаешь?

– А ты постарайся… Давай, давай… топай.

– А ты не подгоняй! Ишь, командир нашелся… Умыться нужно, воды попить…

Накинув "дельфиновый" халатик, Мерли с показной неторопливостью исчезла за дверью.

* * *

Топлива хватило бы до самого Халкиса, но мы остановились миль за десять. Наскоро перекусили бутербродами.

– Тряпья берем минимум, – сказал я рыжей. – Остальное докупим.