Вальс одиноких

Май подходил к концу. Вечер был светел, а потому жизнь в городе не замирала, а, напротив, оживлялась. Люди, покинув душные рабочие помещения, не спешили домой. Парки, сады и бульвары заполняли толпы праздных гуляк. Но чудаки из литературного кружка заперли себя в четырех стенах читального зала районной. библиотеки. Иветте все выступления показались интересными, но поэты вели себя не по-доброму. Они тотчас находили изъяны в стихах товарищей, выкрикивали хлесткие замечания, не упускали случая осмеять неудачный оборот. Иветта уже пожалела, что пришла, и, если бы не Глеб, непременно улизнула бы из библиотеки. Но Валерия решительно представила ее литовцам. Иветта встала, хотя сосредоточиться на выступлении ей было нелегко. Она представляла, как нелепо сейчас выглядит: сутулая немолодая женщина в очках, сползающих на кончик носа. Иветта едва слышным голосом – спазма перехватила ей горло – прочитала первые строки, чувствуя, что алые пятна неровного румянца расползаются по лицу. Какой позор! И Глеб этому свидетель. Но постепенно голос ее окреп, зазвучал громче, строки полились ровнее. Наконец Иветта захлопнула тетрадь и продолжила по памяти. Краем глаза она заметила, как Глеб ободряюще кивает. И тут Валерия ее прервала:

– Спасибо, Иветта. Достаточно. Кто-нибудь желает высказаться?

Желающих нашлось немало. Мужчины и женщины вставали один за другим. Оказалось, что рифмы ее были бедны и часто повторялись. Что темы избиты, что она не сумела сказать ничего нового. Что начало и конец стиха порой оказываются в разных размерах. Иветта всеми силами сдерживала слезы: только бы не разреветься на виду у публики. Заключительное слово взяла Валерия. Она согласилась со всеми замечаниями, добавила несколько собственных и подарила лишь одну похвалу:

– В стихах Иветты Соловьевой мы видим исключительно искреннюю интонацию. И в этом залог того, что она может стать поэтом. Если, конечно, примет к сведению высказанные сегодня замечания. Ждем вас, Иветта, на следующем занятии!

Потом группа перешла к текущим вопросам. Обсуждали предстоящие выступления в доме престарелых и в детско-юношеском творческом центре. Староста, им был Петр Уткин, собирал членские взносы. По рукам гуляла газетка со стихами одного из участников кружка. Публикация всегда считалась важным событием – изданные стихи уже не критиковали, лишь обсуждали удачность полиграфического оформления. Иветта и Глеб незаметно покинули библиотеку.

На улице Иветта дала волю эмоциям. Уже было не важно, что скажет и подумает Глеб. И так все ясно: осрамилась по всем статьям, старая безмозглая дура, графоманка, возомнившая себя поэтом! Больше она никогда, ни за что… Глеб вытирал ей слезы своим носовым платком, ласково утешал:

– Ну, успокойся, глупая девочка. Все нормально. Тебя слушали очень внимательно. А критика – явление обычное. Это родственники всегда хвалят домашних поэтов и художников. А в своем кругу творческие люди разбирают ошибки, выстраивают концепции и прочее в этом роде. Кстати, помогает в творческой работе, поверь. Меня ведь собратья художники тоже песочили почем зря.

– Поэтому ты бросил рисовать? – всхлипнула Иветта.

– Как-то не думал о причине… Нет, наверно, тут все сложнее. Пишет или рисует тот, кто не может не писать.

– Я после сегодняшнего вечера ни строчки не напишу, – заверила Иветта.

– Поживем – увидим, – покачал головой Глеб.

Они свернули на набережную Фонтанки. Простор реки завораживал. Теплый ветер уносил прочь перипетии литературного вечера, на котором закусывали стихами и авторами. Близились белые ночи. Несмотря на позднее время, у реки было светло. Только легкая прозрачная вуаль дрожала в сыром воздухе. И сейчас она показалась Иветте зримым воплощением счастья. Она медленно обрисовала ладонями воображаемый шар, приподняла его и прошептала: «Тихо ладони сдвигаю, хрупкое счастье ловлю. Что будет завтра – не знаю. Знаю – сегодня люблю!»

Часть третья КЛУБ ЗНАКОМСТВ

Я – двуедина, два подобья

Себе – неведомо какой,

Гляжу оттуда – исподлобья,

Туда – украдкой и с тоской.

Галина Гампер.

Горячка, нежность, злость, бесплотность…

1

Прошло пять лет. То, что казалось временным и случайным, обрело прочность. Глеб настоял-таки на браке с Иветтой. Скрепленная печатью ЗАГСа победа казалась ему весомее, а положение женатого мужчины придавало значимость в собственных глазах. Он перестал быть братишкой-несмышленышем, управляемым твердой рукой сестры. Иветта уступила его уговорам – и сразу приобрела заклятого врага в лице Валерии Алексеевны. Валерия больше не желала знаться с Иветтой, полагая, что та, опытная и коварная, окрутила ее мальчика. С момента свадьбы отношения между женщинами были прерваны. Новые родственницы не встречались – ни дома, ни в литобъединении. Они жили на одной набережной, но были друг от друга дальше, чем инопланетяне. Глеб навещал сестру редко и всегда один.