Вальсирующие со смертью

Больше всего он не любил вид крови. Как только бурые пятна попадались ему на глаза, к горлу подступала тошнота. Но Добрушин выбрал для себя такой вид деятельности, что без крови обойтись невозможно. Он отмывал кафельный пол на кухне, и его воротило, как беременную женщину с повышенной чувствительностью. Уборка заняла больше часа. Когда дом был приведен в порядок, майор сел в кресло возле журнального столика и стал осматривать гостиную. Сейчас он оценивал свое новое пристанище с другой стороны. После внимательного изучения дела Калгана Добрушин поверил в то, что хитроумный урка мог спрятать деньги общака именно здесь. Иначе какие другие причины могли вынудить серьезного преступника снять дом за городом в уединенном месте? Вряд ли Калган рассчитывал тут отсидеться. Слишком близко от Москвы. Риск не оправдан. И это подтверждается тем, что он находит себе по объявлению одинокую бабенку, жаждущую выйти замуж. Она нужна ему в качестве сторожа. Он морочит ей голову, обещает жениться и уезжает как военный атташе на Кубу, откуда не может писать письма в связи с особой миссией за границей. В это время для него готовится настоящее логово вдали от столицы. Он рассчитывает отсидеться в тине, пока пыль не уляжется. А в один прекрасный момент вернуться, забрать деньги и… А что дальше, тут можно только догадываться. Но в его разработке случился сбой. На сходке уфимских авторитетов, которые, очевидно, готовили ему отход, он попался в сети. Никто не предполагал, что местные сыскари готовят облаву. Так Калган попадает за решетку. И что же? Попади он в зону, его тут же посадят на перо. Московские авторитеты везде имеют большое влияние. Калгану удается соскочить из СИЗО, и он исчезает. Если бы он хотел вернуться за добычей, то сделал бы это сразу. Прошло два месяца, а он носа не кажет. Впрочем, беспокоиться не следует. Он знает, что здесь сидит сторожевой пес и деньги находятся под присмотром.

Добрушин решил попытать счастья. Он разбил дом на квадраты, каждый из которых следовало тщательно проверить. Но начинать надо с общего осмотра. Не исключено, что ларчик лежит на поверхности.

Майор ходил из комнаты в комнату, простукивал стены, прощупывал мебельную обивку, осматривал паркет и, наконец, нашел. Нашел то, чего не искал. Две доски паркета в спальне второго этажа, прикрытые ковриком, снимались. Под ними находилась небольшая ниша. Пошарив в тайнике, он вытащил из него целлофановый пакет, в пакете платок, в платке лежал пистолет «ТТ» с полной обоймой, конверт и спичечный коробок. Вместо спичек он нашел ключ. Небольшой ключик мог подходить к любому замку, будь то сундук, шкатулка, почтовый ящик, чемодан, чердачная дверь или еще что-то. Скорее всего, то, чего нельзя унести с собой, иначе нет смысла запирать и прятать ключ, если можно унести чемодан закрытым. Но ключ не казался слишком сложным, и если им запиралась дверь, то такой замок легко вскрыть фомкой.

В конверте лежал загранпаспорт на имя Рукомойникова Романа Филипповича сроком на пять лет, начиная с мая нынешнего года, и доверенность на аренду дома на тот же срок. А это означало, что дом принадлежит ему официально. Вот почему он не скрывал своего настоящего имени от Раечки. По документам дом принадлежит ему, и его не могут отобрать или конфисковать в течение пяти лет. Теперь и другое прояснилось: Калган решил уходить за кордон. Сто сорок тысяч общака не бешеные деньги, чтобы устроить себе беззаботную жизнь в другой части планеты. Это стартовый капитал. На проезд. Значит, где-то должны быть другие деньги, более серьезный капитал. За границей Калган никогда не был и родственников за кордоном не имеет, а значит, в его руках есть то, что он может продать там за большие деньги, но на это «что-то» не купишь билет и путевку куда-нибудь в Турцию или Грецию.

В конверте лежал еще один листок. Обычный лист писчей бумаги, сложенный вчетверо. Добрушин развернул его и внимательно осмотрел. Полная белиберда.

Содержание гласило следующее: «Четвертая грань от проема (север), шесть, лево, три, ствол, право, один».

Добрушин переписал текст в телефонную книжку, а листы свернул и положил на место. Все упаковав так, как было, убрал в тайник и прикрыл паркет ковриком. Что с этим добром делать, Добрушин еще не решил. Тут надо все взвесить и обдумать.

На улице засигналила машина. Майор подошел к окну и увидел милицейский «уазик», стоявший возле калитки.

Накинув на себя пиджак, Добрушин спустился, взял со стола ключи и через минуту подходил к «уазику».

— Знакомые все лица, — сказал он, улыбаясь и разглядывая сидящих в машине. — Участковый Иван Иваныч, лейтенант Федор Ледогоров и наш юный пинкертон Юрий Давыдов. Придется вам, любезные господа, принять меня в свою компанию. Бог свидетель, не хотел вам мешать, но руководство распорядилось иначе.

Они пожали друг другу руки, и Добрушин сел на почетное переднее сиденье.

— Начальник управления Дедовска отдал нас в ваше распоряжение, товарищ майор, — с готовностью доложил Ледогоров.