Валтасар. Падение Вавилона

– Как ты не можешь понять, – разгорячился Даниил, – что Господа нельзя ублажить головкой чеснока, горсткой каши, кружкой пива. Он – Единосущен, то есть присутствует всегда, везде и во всем. И жертву может принять, если только она принесена в единственном месте на свете, которого больше нет.

– В урсалиммском храме?

– Да!

Даниил вскинул руки, потом с той же страстностью продолжил.

– Нет Иштар, но есть похоть. Нет Адада, есть гроза, гром. Нет Нергала, но есть преисподняя. Кумиров нет! Господь – это не царь, не отец, не вождь других истуканов, но Слово, Воля, Истина. Он – един! Он судит и рассуживает, милует и наказывает. Он ведет к победе и испытывает верность, он уводит в полон и возвращает на Землю обетованную. Никто не может угадать его замысел, уговорить его, ублажить, слукавить. Смертному неведомы Божие деяния, поступь его во тьме.

– Но как же добиться, чтобы твой и мой Господин глянул в нашу сторону?

– Живи по завету, исполняй предписываемое… – он неожиданно хлопнул себя по лбу, воскликнул: – О чем это я! Это может касаться только тех, кто… Как поступать тебе, я не знаю.

– Если Яхве – создатель всего сущего, в том числе и всех народов, живущих на верхней земле, почему иври полагают его чуждым исконным вавилонянам, чьим отростком они сами являются? Почему выселенные из Палестины не создают кумирен, храмов, святилищ здесь, на земле Шумера и Аккада? Почему есть иври, халдеи, арамеи, египтяне, сирийцы, ионийцы, жители Каппадокии, Киликии, Пафлагонии, лидийцы, дикие мидяне, еще более дикие, разгуливающие в кожаных штанах и жилетах персы?

– Хорошо, я отвечу на этот вопрос, но ты обещай, что ответишь и на мой.

– Я согласна.

– Ты спрашиваешь, почему на земле существуют иври, халдеи, арамеи, египтяне? Почему они разбрелись по верхней земле? Почему не схожи и непонятны друг другу их речи? Вот о чем говорят наши мудрецы. Это случилось давно, когда на всей земле был один язык, одно наречие.

– До потопа? – спросила Луринду.

– После. Сказали люди: построим город и башню высотой до небес и сделаем себе имя прежде, нежели рассеемся. И сошел Господь посмотреть город и башню, которую строили сыны человеческие. Сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что они начали делать. Не отстанут они от задуманного. Смешаем их язык так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле. Перестали они строить город. Посему дано ему имя Вавилон, ибо здесь смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле.

– Значит, вот откуда пошел наш город и вот почему наша башня Этеменанки неугодна вашему Богу? – задумчиво спросила Луринду.

– Я бы не стал подобным буквальным образом осмысливать древнее сказание, – смутился Даниил.

– Но наши жрецы утверждают, что башню построили наши предки-шумеры, пришедшие на равнину меж двух рек в давние дни. Явились они с гор и возвели гору, ибо с вершин они привыкли разговаривать с богами.

– Ваши жрецы утверждают, что Нинурта – это Мардук мотыги Эллиль – это Мардук царственности и света, Набу – это Мардук счета, Шамаш – это Мардук справедливости.

– Разве нет?

– Нет. Он – Единосущен и не может воплощаться ни в камне, ни в истукане, ни в дереве.

– Мудрый Балату, ты не мог бы дать мне писаные правила, которые достались вам от Господина.

– Я постараюсь, женщина. Но взамен ты не согласилась бы продать мне пергаменты, заполненные рукой Иеремии?

– Нет, Даниил, дед запретил. Я могу их только подарить, так сказал моему деду Рахиму сам наби.

– Тогда подари!!

– Не могу, исполненный благородства господин. Не знаю, по какой причине, но не могу.

Глава 4

Старик выбрался на балкон, выходивший во внутренний двор и огибавший строение на уровне второго этажа, направился к лестнице и, постукивая палочкой по ступенькам, поднялся на крышу.

Наступил вечер, кончались сутки. На западном краю верхней земли нежились тучи. Солнце в той стороне, позевывая, склонялось к земле. Вдоль улиц и кое-где над крышами зеленели метелки пальм, в каналах и арыках темной бронзой отсвечивала вода. Усталая земля готовилась накрыться тьмой. Внизу, во внутреннем дворе, перекликались работники. Все достанется сыновьям Хашдайи, моего свояка. Ребята они неплохие, но у них свои заботы, своя служба, жены, дети.

Я остался один, как перст. Вспомнились стихи, сочиненные по случаю гибели Луринду, моей смоквочки.

Боже, отнял жену ты, отнял сына.
Боже, полную скорби прими молитву.
Точно воды речные, куда я иду, – не знаю.
Точно барка… где причалю, – не знаю…
Боже, упал я – подними меня, оступился – подай руку!
В водах спокойных ты мне весло,
В водах глубоких – правило…[59]

Старик вздохнул, посидел бездумно. Скоро совсем смерклось.