Валтасар

Сначала выпили темного пива. Приглашенные из отцовского дома служанки расставили угощение и, согласно договоренности воины Зиру проводили их в Старый город. В доме остались только арабы и Шума, которых заперли в подсобке. Во дворе был выставлен пикет из трех отборных. Как только офицеры почувствовали себя свободнее, они потребовали у царского посла объяснений, почему на празднике отсутствует их новый командующий, сын Нериглиссара. Нур-Син объяснил офицерам, что это мероприятие имеет частный характер, и он вправе приглашать на него близких и друзей по собственному выбору. Что касается Лабаши, то после того как он позволил себе взять его супругу в заложники, он не может считать сына Нериглиссара в числе своих друзей. Если же кто-то полагает недостойным пить и веселиться в отсутствие командира, то он никого не держит. В Лидии его как-то пригласили на подобную встречу, называемую симпозиумом, на котором греки — к слову сказать, храбрые и умелые воины, — свободно обсуждали самые разные вопросы. Например, в тот далекий вечер они в деталях рассмотрели следует ли философствовать в пьяном виде, что родилось раньше — курица или яйцо, когда самое лучшее время для обладания женщиной, полагать ли число звезд четным или нечетным. Поговорили они тогда об уместном и неуместном способе сочинения стихов, также о том, надо ли процеживать темное пиво и, наконец, правильно ли они поступают, проводя совещания за вином.

Вот и меня, добавил Нур-Син, более всего интересует, какие вопросы можно считать уместными на дружеской пирушке, а какие нет. Вот, например, такое отвлеченное дело, как исполнение приказа. Этот вопрос сродни тому, когда философ спрашивает, что более доставляет нам пищу, земля или море или почему многомудрая Иштар во время посещения подземелий Эрешкигаль в том же порядке надевала одежды и украшения, в каком снимала, а не в обратном? Что же касается исполнения приказа, то, на первый взгляд, здесь нет вопроса. Конечно, приказ необходимо исполнить. Однако стоит ли так поступать, когда он противоречит обычаю и наносит прямой ущерб величию и незыблемости порядка в родном городе, а также тебе лично? Он, Нур-Син, полагает, что исполнять подобный приказ не только преступно, но и глупо.

— Неужели достоин восхищения муж, который по приказу собственными руками слепо надевает петлю не только себе на шею, но и своим близким и малым детям?

Наступила тишина, затем командир эмуку неожиданно громко и требовательно заявил.

— Мы не греки, Нур-Син. У нас нет ни времени, ни желания отгадывать загадки, которыми ты славишься. В каком порядке Намтар облачал великую Иштар, пусть решают жрецы. Скажи прямо — призываешь ли ты нас отказаться выполнять приказы того, кто поставлен над нами?

— Ни в коем случае! Но только если над вами поставлен достойный, то есть получивший власть согласно обычая и закона. И не только над вами, но и над страной. Как же быть, если это исходное условие не выполнено, если нет начальствующему поддержки в стран? Как быть, если кто-то неразумный пытается указывать богам, чтобы они награждали царственностью этого, а того и близко не подпускали к трону? Если этот неразумный указывает звездам, как им ходить по небесам? Если в сушеную смокву не ставит небесные странствия светил, определяющие все, что свершается на верхней земле? Как быть в таком случае?

Он замолчал. Никто из гостей не решился подать голос — видно, приглашенные офицеры сговорились: пусть приверженец Набонида выскажется, а мы послушаем.

Нур-Син продолжил.

— Конечно, никто не в силах запретить дерзкому приказывать звездам сменить проторенный путь. Он даже вправе потребовать у них двинуться в обратную сторону, но горе тем, кто решится осуществить этот приказ.

Он сделал паузу. Теперь самое время проверить, каково настроение собравшихся здесь воинов. Так ли безоговорочно они согласны подставлять головы, защищая права Лабаши на трон, или и им не сладко ощущать себя взломщиками в родной стране, разорителями отцовских могил, дерзкими выскочками, осмеливающимися перечить воле богов. Так сказал себе, но на самом деле прервал речь из страха за собственную жизнь. С них, с халдеев станется — могут выволочь во двор и прямо в родном доме отрезать голову.