Валтасар

Он вновь замолчал. Долго разглядывал брызжущую струйку фонтана. Струйка была тоненькая, всего на несколько пальцев врезавшаяся в небо. В верхней точке влага на мгновение замирала, затем распадалась на несколько капелек, но это были именно те капельки, которые камень точат.

— У меня нет выбора, как только пустить тебя в свою спальню, ответила царица. — Но зачем, если ты не относишься к членам семьи? Если не испытываешь страсть?

— Как знать. Да, я не отношусь к членам семьи. Пока! Как раз в этом ты и можешь мне помочь. О чем собственно мы здесь толкуем? О величии слова «шар Бабили». И что? К тому же, признаюсь, я знаю, что такое страсть, пусть не любовная, но не менее увлекающая, всеохватная, которая все эти годы терзала и тебя. Так что, как ни крути, а мы с тобой в каком-то смысле давным-давно стали любовниками. Я знаю, Нитокрис, ты вправе не верить ни единому моему слову, но если отмести поэтическую шелуху, жалобы по поводу неутоленной страсти, отделить зерно от плевел, окажется, что я нужен тебе не менее чем ты мне. Смысл моего предложения насчет спальни в том, что я должен иметь гарантии, я должен увидать твое тело. Я должен обладать им!

— Ты полагаешь мое тело самой надежной гарантией? — спросила царица.

— Да, Нитокрис. Это придаст мне уверенность. В чем здесь хитрость, я объясню тебе позже. Когда мы останемся вдвоем. А сейчас прикажи позвать Рибата, сына Рахима-Подставь спину. Нет, лучше поставь его на ночь возле своей спальни. Скажи, кому из слуг ты полностью доверяешь? Только не называй мне имя этого хлыща из городского гарнизона, изредка навещающего тебя по ночам.

— Моя служанка Манофре и евнух Пенамун.

— Прикажи служанке охранять вход в коридор, ведущей к твоей комнате. Но это после того, как она проводит меня к тебе и я поговорю с Рибатом. А евнух пусть выпустит Рибата из цитадели. Ему следует обернуться за ночь.

* * *

Как только в доме с наступлением темноты все утихло, Манофре провела Набонида в спальню госпожи. Рибат уже находился на посту.

Сановник на ходу кивнул ему, вошел в комнату и обнаружил Нитокрис возле широкого бронзового зеркала. Тусклый светильник освещал небольшую, бедно убранную комнату. Сановник приблизился к женщине, поцеловал ей руку повыше локтя, затем приложил палец к губам и вновь вышел в коридор.

Рибат вытянулся. Набонид жестом показал, чтобы тот держал себя вольно, похлопал воина по плечу и указал рукой на дальний глухой конец коридора. Здесь в стену была встроена глубокая ниша, в которой была выставлена резная деревянная фигура бога Набу. Возле скульптуры тоже чадил светильник.

— Рибат, у тебя есть вести от отца? — спросил Набонид.

— Нет, господин.

— Я верю тебе. Теперь слушай внимательно. Сейчас тебя выведут из цитадели. У ближайшего перекрестка в зарослях тебя ждет конь. Ты поскачешь на нем в Сиппар. Езжай в обход Вавилона и Куты, по окружным дорогам. Доберешься до западных ворот Сиппара, там назовешь пароль «Айбур». Кто бы из стражей не встретил тебя, он проводит тебя, куда следует. Там к тебе выйдет человек и отзовется «Шабу». Передашь ему на словах: «Жду завтра после полудня, в крепости». Спросит, откуда ты прискакал, ответишь из Борсиппы. Потребуй, чтобы тебе сменили коня, и до утра ты должен вернуться. Коня требуй той же масти. Ты все понял? Выполнишь?

— Господин, ты вернул меня к жизни, дал мне службу по чину, приставил к маленькому Валтасару. Я выполню все, что ты прикажешь.

— Привет тебе от дочери. Видал Нур-Сина? Он тоже приехал со мной. Вы с ним поговорили?

— С ним трудно разговаривать шушану. Он из знатной семьи.

— Ты тоже не собачий выблядок. Ничего, породнитесь, найдете общий язык. С Хашдайей они подружились.

— Хашдайя — молокосос, — мрачно усмехнулся Рибат.

— Ладно, ступай. Ты все понял? — спросил Набонид.

— Да, господин.

«Царский голова» вернулся в спальню. Нитокрис все также с потерянным видом обречено смотрела в металлическое зеркало.

Набонид подошел ближе, робея, положил руки ей на плечи. Женщина не пошевелилась.

— Я должен был увлечь тебя разговорами, — начал Набонид, — осыпать подарками, возбудить огнем страсти. Я же пришел к тебе как деловой партнерше с предложением расширить дело, как ни скучно это звучит.

Голос его дрогнул. Набонид кашлянул.

— Не буду убеждать тебя в том, что с первого же взгляда был сражен твоей красотой, хотя так оно и было. Тогда ты была моложе, ослепительнее… Все только и говорили, что покрывалом своих волос ты можешь прикрыть наготу, — он осторожно коснулся ее головы, позволил себе провести рукой.

Волосы у царицы действительно были сказочной красоты — иссиня-черные, жесткие, обильные; их масса дерзко пружинила под рукой.