Вальтер

Даниэль презрительно молчал, и самодовольство в уголках его губ говорило о том, что проигравшим он себя не считает. Его оппонент отвел взгляд, делая громкий медленный выдох: он вынужден был сожалеть о содеянном из-за своей репутации в глазах королевы.

– Мне придется признать, что я благодарен за то, что Вы оберегаете жизнь этого прекрасного создания.

С этими словами герцог, слишком очевидно сопротивляясь неприятному для себя решению, медленно стянул с правой руки сатиновую перчатку и протянул открытую ладонь юноше. Зал, восхищенный его благородным жестом, замер. Но ответного жеста не последовало, и тишина вокруг них испуганно выдохнула. Обнаженная ладонь дрогнула, глаза Даниэля угрожающе блеснули.

– Вы считаете, что обнажать руку в знак высшего доверия передо мной, всего лишь человеком, о котором Вы только что так нелестно отозвались, безопасно? Вы, вардары, познавшие дар колдовства, заковываете себя в кандалы, в одежду, по прочности сопоставимую с кольчугой, потому что вместе с огромной силой вы стали самым слабыми существами, раз малейшая царапина может лишить вас жизни… А теперь, чтобы продемонстрировать перед девушкой свое благородство, свою добродетель, вы обнажаете передо мной руку? Надеюсь, господин Эдмонд, Вы не исключаете тот факт, что я могу воспользоваться Вашей слабостью и убью Вас, стоит Вам увидеть кровь на своей коже?

Герцог оторопел, справившись с подступившим приступом под пристальными взглядами придворных. Ладонь мгновенно скрылась под плащом. Он медленно обернулся к Агнесс:

– Я желаю Вам скорейшего выздоровления, и очень прошу Вас, – он нарочно сделал паузу, – прошу, никогда не снимайте перчаток. Благородство в нашем мире может быть слишком опасным для жизни.

Вслед за Эдмондом, удаляющимся так же стремительно, как и появившимся, комната опустела. Бережно и осторожно Реймонд помог девушке удобнее устроиться на подушках и даже получил мимолетную улыбку в свой адрес… Но внимание девушки, которого он так искал, как всегда было всецело направлено не на него.

– Даниэль, ты слишком груб с моими друзьями, – недовольно проворчала Агнесс, зарываясь с головой в теплое меховое покрывало.

Юноша улыбнулся. Кажется, случившаяся перепалка его только развеселила.

– Только потому, милая, что они тебе не друзья. Все в этом мире двуличны, и когда-нибудь ты это поймешь.

– Вот если я стану королевой, все захотят быть моими друзьями.

Он всегда менялся, когда рядом с ним была Агнесс. Даже взгляд его становился мягче, приветливее, стоило ей войти в зал во время его встреч с просителями или застать его за ежедневными боевыми поединками в составе королевского легиона. Он любил ее поверхностный игривый взгляд, любил милую наивность ее несерьезных рассуждений. Эта наивность в мелодичном серебряном голосе делала Агнесс невероятно очаровательной, изящность ее движений, с которыми она следовала в окружении своих подруг среди вздымающихся стрелами колонн замка, приковывала его взгляд даже больше, чем следовало. Может быть, именно поэтому вокруг нее всегда было так много фрейлин. Но предполагаем ли мы, купаясь в восторге собственной значимости, что главным объектом чьей-то страсти можем быть не мы сами?..

Мягкая улыбка тронула его губы.

– Это чужое королевство, Агнесс. С тобой будут милы до тех пор, пока ты в милости у королевы. Но тебе, увы, нравится такая жизнь… Так что если ты станешь королевой, меня в этом замке уже точно не будет.

– Поверь, эти стены до последнего будут пытаться тебя удержать, – тихо усмехнулся Реймонд. – Как бы порядочно ты ни надоел Ее Величеству своим неповиновением. Трон все-таки прочат тебе.

Он слишком хорошо знал Даниэля, чтобы понимать, как сложно протекали его отношения с матерью. Нежелание отпустить и невозможность удержать: безысходность, которая не миновала даже всесильную правительницу.

– Просто Ее Величество не привыкла, – Даниэль решительно встал, как делал всегда, когда речь заходила о престолонаследии, – что найдется тот, кто посмеет отказаться от трона и ослушаться ее приказа.

– Тебя невозможно понять, – недовольно протянула девушка, – готов отдать власть и трон, чтобы жить вне замка, с простыми людьми!

– Действительно! – издевательски протянул юноша – Удивительное дело: я сам желаю распоряжаться своей жизнью! Разве я этого не достоин?

Реймонд улыбнулся.

– Настойчивость Ее Величества вопреки твоему нежеланию наводит на мысль, что ты себя недооцениваешь…

Даниэль обернулся.

– Рей, быть королем – это не привилегия. Это жертвование собственными интересами во имя королевства, во имя других. А я никогда не хотел быть королем. Это чужое для меня королевство, и я слишком долго живу чужой жизнью. Я хочу сам выбирать свое будущее. Это игра интересов, которую я когда-нибудь выиграю.

– В равной борьбе всегда побеждает тот, – Реймонд наклонился к Агнесс и поцеловал протянутую ему шелковую перчатку, – кто находит у противника его слабое место. И поверь, королева знает о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Поэтому ее следующий ход уже сделан. Ты слышал о новости? Гроза надвигается.

Юноша замер в дверях.