Вам как обычно... или волшебно?

Смело отпила пол бокала, глядя мужчине в глаза. Он тоже не отводил своих глаз. А потом было все сказочно. Он снял мои сапожки и поставил в сторону. Прошелся руками вверх по одной ноге и нащупал застежки от чулочков, снял. Потом настал черед второго. А я как завороженная смотрела на то, как мужчина меня раздевает и мне это нравилось. Он делал это просто, изящно и так нежно, но в тоже время в его движениях было столько уверенности, что сомнений у меня просто не было, это произойдет обязательно.

Мое вечернее платье было отброшено в сторону, и вот я осталась в своем любимом кружевном белье перед мужчиной, в глазах которого горел уже знакомый мне огонек желания. Морозко отошел в сторону и снова подал недопитое вино.

— За нас! — снова произнес он и выпил залпом свои пол бокала.

— За нас! — отозвалась ему и с улыбкой, медленно, немного дразня его, стала потягивать вино.

Мужчина смотрел неотрывно, как глоточками выпиваю вино, и не мог дождаться того момента, когда сможет снова прикоснутся ко мне. Выхватил пустой бокал и кинул его в сторону, хрустальный жалобный звук огласил гибель тонкого стекла.

Морозко буквально набросился, подмял под себя. Его рука просунулась под поясницу, прижимая к себе сильнее, и я почувствовала все его горячее желание. Губы смяли мои. Не знаю, какой он там персонаж, но мужчина он сказочный.

— Заря! — раздалось из-за двери.

— Нет! — крикнул в негодовании Морозко.

— Что случилось? — недоуменно спросила его.

— Заря. Ехать пора, — буркнул мужчина и стал одеваться.

— Нет! — простонала ему в тон.

— Танечка, это не моя прихоть. Нам ехать пора, в Сосновый бор возвращаться. Если захочешь вечером вернемся, — и такой взгляд, ну как у того кота из Шрека. — Не поедешь, я все пойму.

— Я сейчас не понимаю, — ответила ему, пытаясь найти свои кружева в просторной перине.

— Ехать далеко, потому выезжаю рано. Помнишь, мы вчера встретились? Отсюда, из сказки ехал. Нужно собираться в дорогу, — он протянул ко мне руку и ласково провел по всем изгибам моего разгоряченного тела. Потом наклонился и поцеловал в животик.

Изверг! Ну, ты еще об этом пожалеешь! Кинула в него подушку потом вторую. Морозко вышел с грустным выражением на лице. В комнату влетели белки.

— Танечка, ты так не переживай так. Морозко он добрый, — застрекотали мелкие зверушки.

— И часто добрый Морозко девушек сюда привозит? — хотела спросить «обламывает» да вовремя прикусила язык.

— Что ты! Ты первая! — заверили белки.

В это время они скакали по постели и подавали предметы одежды. С их помощью на просторах перины были найдены шпильки, заколки, чулочки и все другие соблазнительные части моего гардероба.

Спускалась вниз полностью проинформированная про личную жизнь Морозко. Мужик одинокий, живет себе в зимней сказке круглый год, только на праздники в Сосновый бор выезжает. От тоски слепил Снегурочку, оживил ее (Пигмалион тоже мне). Снегурочка заскучала через пару лет и в Сосновый бор ушла, там вышла замуж. А девочки, что в свитерках нас обслуживали, дочки ее. Деда Мороза ни одна женщина в серьез не интересовала.

— Так что ж он так без женщины столько лет живет? — допрашивала болтливых белок.

— Бывают у него иногда увлечения, но все не серьезные, — тут же сдали мне белки Мороза своего.

— И ни одну сюда не привозил? — подозрительно спросила белок.

— Что ты! Здесь же сказка, здесь все по серьезному! — застрекотали белки в ответ.

Морозко зашел в терем, напустив клубы морозного воздуха, поежилась. Мужчина тут же оценил и подал вчерашний теплый тулуп, закутал. У самого глазки грустные, печальные. А я губки обиженно надула.

Путь до саней преодолевала все так же, то есть на руках Мороза, болтая сапожками в тулупе. Усадил к себе на колени и прижал. Пусть даже не надеется, целоваться не буду!

— Эх, залетные! — крикнул Морозко, и лошади помчались во всю прыть по заснеженному лесу, где белые шапки снега так и грозили сорваться на нас.

Отяжелевшие от снега ветви елей раскачивались, а у меня сердце замирало, сейчас как шарахнет сверху и остатки макияжа долой!

Путь по заснеженному лесу преодолели по едва заметной дороге, а дальше чистое поле.

— Поворачивай! — гаркнул баритон надо мной, и снова во мне задрожали струны внутри на такую вибрацию.

Лошади резко заложили, руки Морозко крепко держали, не дали упасть, к себе прижимают, не отпускают.

— Танечка, — тихо над ухом прозвучал баритон.

— Что? — повернулась к нему с надутыми губками.

— Танечка, поедешь вечером ко мне? — вот настырный.

— Поговорить? — спрашиваю его, как будто не меня эти разговоры интересовали.

— Как скажешь, — тут же согласился Морозко.

И не пнешь его, тулуп мешает. Тогда вздохнула и чуток ворот распахнула, мол, жарко мне. А Морозко горячий, взглядом вглубь смотрит. Вот-вот, это ты еще не знаешь, что тебя ждет.

Дорога и в самом деле оказалась не близкой. Кони несли во всю прыть, а сколько еще лететь не ясно было. Когда в сказку добирались, за поцелуями время быстро пролетело, а тут я уже заскучать успела. Пригрелась на груди мужчины в теплом тулупе и не заметила, как заснула.

— Танька! — заорал над ухом Кирилл.