Вам хорошо, прекрасная маркиза?

Я пыталась объяснить Давыдову, что бумаги нормальные люди там не хранят, листки там отсыревают. Я это еще от бабушки знала. Но он ответил, что его отец никогда не был нормальным, иначе бы на Фаине не женился, и продолжил свои поиски. Остальная часть домика уже была исследована им вдоль и поперек. Я боялась, что мы опоздаем к ужину и мачеха что-то заподозрит. Хотя она должна была понимать, что и ее пасынок вовсю ищет драгоценное письмо. Но если бы он мне не признался, я бы вряд ли сообразила что тут к чему. Конечно, мне-то в наследство целое поместье никто не оставлял! Ему, правда, тоже.

– Ничего нет! – раздосадованно выкрикнул Давыдов, и из отверстия показалась его всклоченная голова.

– Ба-бах! – прогремело в лесу, словно подтверждая его слова.

– Ничего, – я должна была поддержать близкого человека в трудную минуту, – в следующий раз что-нибудь найдешь.

– Мне не нужно что-нибудь, – поморщился тот и собрался вылезать.

И тут хлопнула дверь. Входная дверь хлопнула, и сразу раздались голоса.

– Кхе, кхе, кхе…

– Вы неправильно меня поняли, Степан Терентьевич…

– Фаина! – обомлела я. – Что делать?!

И молнией метнулась в подпол к Давыдову, прыгнув ему в прямом смысле слова на голову.

– С ума сошла?! – возмутился он.

Я попыталась прикрыть его губы поцелуем, но мне почему-то попался его нос. С досады я укусила нос.

– Больно ж-ж-же, – прошипел Давыдов и свалился вниз вместе со мной.

– Вы не так меня поняли, Степан Терентьевич…

Голос Фаины приближался, и явно вместе с телом!

Давыдов вскочил на ноги, ударился головой о потолок-пол, подпол был довольно невысоким, и чертыхнулся.

– Тише, тише, быстрей, быстрей, – говорила я ему, пока он закрывал люк.

Наконец-то, как мне показалось, это длилось целую вечность, он справился.

В кромешной темноте мы ударились друг о друга лбами, издав глухой, но торжественный звук, и сели рядом.

– Фаина там, – сказал мне Давыдов.

– Я слышала. Она обращалась к своему жениху Дуло. Ой, а если они пришли сюда, чтобы заняться любовью?! Как-то нехорошо быть лишними свидетелями.

– Нормальные люди, – Давыдов сделал ударение на нормальности людей, – занимаются этим в своих спальнях.

– В других местах, – не согласилась я с ним, – напротив, гораздо интереснее.

– Видимо, у тебя большой опыт по этой части, – ехидно заметил он.

– Вовсе нет, я просто умею фантазировать.

– Не представляю, чтобы это умела делать Фаина.

– Ага, – согласилась я, – она кажется мне таким сухарем!

Спорить с Артуром, сидя плечом к плечу в сыром и тесном помещении, не хотелось. Наоборот, моя фантазия начинала двигаться в сторону более тесных отношений. Не прижаться ли мне к нему, списав все на страх перед его мачехой… С другой стороны, а чего мне ее бояться?

– А почему мы ее боимся? – прорвалось мое любопытство.

– Мы? – удивился Давыдов. – Я собирался вылезать, когда ты свалилась на меня с криком ужаса. Я подумал, что ты увидела привидение. А это всего лишь Фаина…

– Дорогая! – над нами прогремел голос Дуло. – Я вновь у твоих ног!

– Брям-с! – и над нашими головами словно кто-то уронил мешок с куриными костями.

– Не можем же мы вылезти в такой ответственный для Степана Терентьевича момент, – прошептала я на ухо Давыдову.

– Почему? – удивился он.

Вот бесчувственный чурбан!

– Он объясняется твоей мачехе в любви, – предположила я.

– Раз он ее жених, – резонно заметил Давыдов, – то объяснился ей раньше.

– Тогда она на что-то обиделась, и он повторяет свои клятвы.

– Очень хорошо, если он не успеет поклясться этой мегере…

– Нет! Мы не должны мешать влюбленным, Артур!

– Тише, не кричи.

– Я говорю шепотом.

– Ты кричишь шепотом. Прямо мне в ухо. Боюсь, мою барабанную перепонку уже сдуло.

– Господин Дуло, – раздался ледяной голос Фаины Борисовны прямо над люком, – разве я вам не доходчиво объяснила? Между нами ничего не может быть общего. Ничего.

– Точно, поругались, – прошептала я.

– Но как же так, дорогая Фаина Борисовна, – пролепетал тот. – Я надеялся…

– Вы зря надеялись.

– Вы были так добры, и я посмел подумать…

– Зря посмели.

– Разве я мог предположить…

– Зря предположили… Я люблю и всегда любила только одного мужчину – своего супруга… И знаете что, Степан Терентьевич? Я не хочу больше говорить об этом. Посмотрите лучше, в каком состоянии охотничий дом!

– Да, крыша подтекает…

– Мне плевать на крышу! Посмотрите, здесь все перевернуто вверх дном!

Ага. Я же говорила Давыдову, что убирать за ним не собираюсь, не настоящая жена, между прочим, чтобы горбатиться… Но какова мачеха! Говорит, что всю жизнь любила только одного своего супруга? Это кого же, интересно? У! Это Давыдова! Не моего, а его отца. Другого Давыдова. Сильно, ничего не скажешь.

– Они здесь были! – заявила Фаина. – Он здесь уже искал!

– А смысл? – сказала Дуло. – Мы все равно его опередили.

– Смысл в том, – гремел голос мачехи Давыдова, – что он мне соврал! Сказал, что приехал всего лишь для того, чтобы увидеться со мной.

– Сказал так, – прошептал Давыдов, оправдываясь. – Для того чтобы усыпить ее бдительность.

– И вы поверили, дорогая?!

– Я никому и ничему не верю!

– Железная тетка, – прошептала я.