Вам меня не испугать

– Это был старина Дьявол? – Вера вышла из автомобиля и теперь стояла за спиной Реджи. Пожарный пристально посмотрел Вере в лицо, а потом его взгляд начал перемещаться от того места, где была ее правая рука, и обратно.

– Боже милосердный, – произнес пожарный. – Вера Дюфрен?

У Реджи пробежали мурашки по спине. Она посмотрела на кружок добровольцев из пожарной бригады: всего семь человек, вместе с полицейским.

– Нет, – сказала Реджи и встала перед матерью. – Боюсь, вы ошиблись.

Вера моментально выплыла из-за ее спины.

– Вы знаете, что я была девушкой кольдкрема «Афродита»? – драматическим тоном осведомилась она. Мужчины уставились на нее. Вера игриво улыбнулась им, показав коричневые зубы.

– Да, я знаю, – сказал командир пожарной бригады. Он снял шляпу. – Меня зовут Пол, Вера, Пол Ларуш. Мы вместе ходили в школу.

Вера продолжала смотреть на него пустым взглядом, с приклеенной улыбкой на губах.

– Боже мой, – сказал Ларуш. – Я вижу это собственными глазами и все равно не могу поверить.

– Минутку, – вмешался молодой офицер полиции и выступил вперед, чтобы поближе взглянуть на Веру. – Вера Дюфрен? Последняя жертва Нептуна?

Реджи снова встала между матерью и остальными.

– Полиция уже допросила мою мать. А теперь извините, я должна проводить ее в дом. Она нездорова.

Реджи мягко подтолкнула мать к дому, но Вера воспротивилась этому. Она то и дело поворачивалась и тянулась к кружку мужчин. Они тихо и взволнованно переговаривались между собой. Реджи уловила лишь обрывки фраз: «Рука… Единственное тело, которое так и не нашли… Где она была все это время?»

– Это случилось слишком быстро, – произнесла Лорен, стоявшая рядом и заламывавшая руки. Казалось, она обращается ко всем и ни к кому. – Я постоянно жарю рыбу, и у меня никогда не было проблем. Но сегодня… сегодня все покатилось к чертям.

– Пошли, мама, – прошептала Реджи на ухо Вере. – Давай зайдем в дом и посмотрим на часы.

– Тик-так, тик-так, – отозвалась мать.

Молодой полицейский включил свою рацию. Один из добровольцев достал мобильный телефон и позвонил кому-то. Вот так. Можно распрощаться с намерением незаметно вернуться в город.

Реджи провела мать по коридору, пропахшему дымом.

– Добро пожаловать домой, – сказала Реджи, вдыхая едкий воздух с запахом копоти. Дома пахло развалинами.

8 и 12 июня. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут

В первый официальный день летних каникул, через два дня после исчезновения официантки, на гранитном крыльце полицейского участка появился пакет. Офицер, назначенный следить за любыми подозрительными действиями перед участком, каким-то образом упустил, когда его подбросили. Приходили и уходили много людей – журналисты, горожане, спорившие насчет талонов за парковку, – одним словом, было начало рабочей смены, поэтому даже полицейские постоянно входили и выходили наружу. Офицер вышел придержать дверь для пожилого джентльмена, а потом прошел внутрь, чтобы направить его к окошку для заявления о пропаже автомобиля. Вернувшись на свой пост, офицер заметил пакет.

Как и первая посылка, это была красно-белая молочная картонка, закрытая сверху, обернутая плотной коричневой бумагой и аккуратно перевязанная тонкой бечевкой.

Внутри находилась правая рука Кэндис Жаке.

Ее принадлежность определили по розовому лаку для ногтей и маленькому золотому кольцу с аметистом, которое она носила.

Мать Кэнди появилась в дневном выпуске «Актуальных новостей», рыдая и умоляя убийцу отпустить ее дочь. «Она – это все, что у меня есть, – произнесла пожилая женщина перед камерой. – Пожалуйста, пожалуйста, сжальтесь над нею».

– Очень патетично, – сказала Тара и закатила глаза. Они с Чарли сидели в гостиной у Реджи. Лорен ушла к ручью, надев огромные болотные сапоги и прихватив сеть с удочкой. Тара достала из потрепанной сумочки с затяжным узлом бутылочку синего лака и красила свои короткие, обкусанные ногти.

– Это ее дочь, – буркнул Чарли. Он вертел в руке пластиковый медиатор для гитары в виде черепашки, который достал из кармана. – Чего ты от нее хочешь?

Он надел свои самые «козырные» джинсы с дыркой на коленке. Реджи видела волоски у него на ноге и гадала, каково будет потрогать их.

– Думаю, им не следовало вот так выставлять ее напоказ. Из-за этого кажется… не знаю, кажется, будто они сами не знают, что делать дальше. Типа все знают, что у полиции нет никаких зацепок, поэтому они взывают к остаткам человечности, или что там еще есть у этого парня, и заставляют мать умолять убийцу о пощаде. Это… похоже на отчаяние. – Тара помахала в воздухе левой рукой, чтобы просушить ногти, и повернулась к Чарли. – Так или иначе, этого типа считают психопатом. Как будто он обратится к добру, когда увидит слезы пожилой женщины.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, будто полицейские сами не знают, что делать дальше? – спросил Чарли. – Мой отец практически живет в полицейском участке! Они раскроют это дело, обязательно раскроют.

Тара фыркнула.