Вам меня не испугать

Реджи посмотрела на потолок с осыпающейся штукатуркой и пятнами от сырости. Должно быть, уже какое-то время протекает крыша. Некоторые пятна состояли из многочисленных неровных колец, напоминавших топографическую карту. Реджи изучила воображаемый ландшафт, представляя горы и долины и гадая, каково было бы жить там.

Дверь ее спальни скрипнула. Реджи присмотрелась и увидела, как медленно закрывается створка. Кто-то был за дверью, в коридоре.

– Эй, Лорен! Мама?

Послышался шаркающий звук: шаги удалялись по коридору. Зазвонил мобильный телефон. Реджи перекатилась набок, нащупала его на прикроватном столике и увидела светящиеся цифры: 7.32. Проклятье. Она редко просыпалась после шести утра. Телефон вибрировал в ее руке, на экране высветилось имя Лена.

– Привет, – сонно сказала она, одним глазом приглядывая за дверью.

– Я тебя разбудил, да?

– Нет. Ты знаешь меня, королеву ранних пташек.

– Как дела в Уорчестере? – спросил он почти насмешливым тоном, словно подозревал, что она находится в другом месте.

– Не так, как я ожидала, – ответила Реджи, упрекнув себя в паранойе. Лен просто придуривался. Он никак не мог узнать, что она лжет ему. Тем не менее в ней тяжело шевельнулось чувство вины, и, как ни приятно было разговаривать с Леном, Реджи не терпелось прекратить разговор, пока он не почувствовал это.

– Это хорошо или плохо? – спросил Лен.

– Трудно сказать.

– М-м-м… – протянул он и ненадолго замолчал. Она услышала, как мяукнула одна из его кошек и как он делает глоток утреннего кофе из чашки. Извернувшись, Реджи поднесла телефон к другому уху.

– Я позвоню тебе, когда вернусь в город, – сказала она. – Тогда и устроим пикник.

– Неплохой план, – согласился Лен.

– Тогда до скорого…

– Редж?

– Да?

– Так, ничего, – вздохнул он. – Поговорим, когда вернешься.

Реджи встала с кровати и потянулась. Комната осталась такой же, как во время ее отъезда, то есть довольно мрачной. Над постелью висела литография гравюры Эшера: трехмерные руки, рисующие друг друга. Некоторые ее эскизы до сих пор висели на доске объявлений, включая угольный автопортрет: размытые черты, глаза, как два темных провала, – призрачная девочка-енот, безмолвно вопрошающая свою будущую версию, зачем она вернулась сюда.

Реджи отвернулась от рисунка, открыла дверцу шкафа и обнаружила несколько предметов одежды, которые оставила здесь перед отъездом в колледж. На верхней полке, как она и ожидала, лежала «коробка памяти».

Через месяц после того, как нашли руку ее матери, Реджи направили к психологу, который специализировался на моральных травмах. Это был молодой человек с одутловатым лицом и печальными глазами, любивший свитера с узором из разноцветных ромбов. Одним из упражнений, которое он назначил, было завести «коробку памяти»: специальную шкатулку с памятными вещами, оставшимися от Веры. Реджи воспользовалась старой деревянной коробкой из-под сигар, оставшейся от ее деда. Следуя инструкциям бледного юноши, Реджи наполнила ее вещами, которые всегда будут напоминать ей о матери. Потом она спрятала коробку в глубине шкафа и оставила ее здесь, когда устремилась к началу новой жизни. Это было совсем не то, что предполагал психолог, но Реджи так было легче.

Она сняла коробку с полки и сдула слой пыли на крышке. На этикетке красовалась полногрудая полуобнаженная женщина, опиравшаяся на большой глобус. Дрожащими пальцами Реджи откинула крышку на петлях и увидела мешанину записок, картонных спичечных коробок и сложенную страницу, вырванную из старого журнала: ее мать, девушка с рекламы кольдкрема «Афродита». «Относись к себе как к богине».

Реджи захлопнула крышку и убрала коробку на полку.

В комнате вдруг стало душно. Реджи подошла к окну и попыталась поднять его, но рама застряла. Реджи уже была готова постучать кулаком по основанию рамы, потом посмотрела на повязку, оставшуюся после вчерашней схватки с окном, и передумала.

Она натянула джинсы, подхватила свою курьерскую сумку и вышла в коридор, остановившись посмотреть на мать, которая крепко спала. Рот Веры раскрылся, губы и подбородок были покрыты вязкой белой слюной. Дверь Тары была закрыта, и, когда Реджи подошла и прислушалась, с другой стороны не донеслось ни звука.

Реджи спустилось по лестнице, тщательно переступая через скрипучие ступени; ее тело работало на автопилоте, припоминая мелкие подробности, о которых она не вспоминала долгие годы. Кухня была прибрана, но в ней пахло дымом. Реджи поставила сумку у стола, осмотрела обгоревшую гипсокартонную стенку и решила, что ремонт будет простым. Еще нужно снять мерку, чтобы заменить оконное стекло в столовой. Она выберет материалы, когда отправится в город.