Вам возвращаю Ваш портрет

Василий Иванович не без внутренней иронии выслушал неожиданное замечание Создателя, после чего легким прыжком соскочил с ольховой коряги и аккуратненько опустил разогретый мобильный телефон в глубокий карман галифе. Он оголил до половины, навостренную денщиком накануне командирскую шашку, но от чего-то передумал и кистевым броском возвернул в ножны клинок. Впереди предстояла серьезная, ничуть не уступающая войсковой, операция по разоблачению и вынесению приговора проворовавшейся контре. Но для этого необходимо будет привлечь на совет безукоризненно честных, толковых людей, которых, откровенно говоря, в дивизии было не так уж и много. Не просто разыскать секретных пролетариев, которые не заздрятся на чужое добро, когда сама революция начиналась с невиданного грабежа. Личный состав группировки подобрался такой, что стоит на миг зазеваться, седло из под задницы уведут. И кто же в таком разе имеет моральное право выдвигать обвинения против рыжей канальи.

Можно будет, конечно, по такому пожарному случаю запросить в Разлив Алешку Стаханова, неизбывную гордость дивизии, который уголек для строек коммунизма героически колупал. Можно заодно подключить и знаменитую Пашу Ангелину, которая не щадя своих девичьих сил, растила пшеничку для отважных рабочих, возводивших из бетона и стали неприступные силуэты плотин наших великих электростанций. Тех самых, которыми нынче без зазрения совести торгует барыга Чумайс. Правда, злые языки утверждают, что Стаханов с Ангелиной не столько для дивизии антрацита и харчей раздобыли, сколько с Фурманова потом большевистских пособий востребовали. Однако люди они знаменитые, с ног до головы орденами почета увешаны, на экранах кино и в центральных газетах прославлены, на кого, как не на них опереться в годину больших испытаний.

Погруженный в глубокие размышления относительно революционных путей строительства коммунизма, относительно беспримерной доблести героев труда, Василий Иванович наполеоновским ходом устремился наверх, к командирскому шалашу, имея твердое намерение посчитаться с заклятым врагом пролетариев. Неожиданно, вне всякой связи с предстоящими военными баталиями, Чапаю припомнились теплые Анкины груди, их бархатная мягкость и трепет сосцов. Возникло огромное желание не просто припасть к ним в жарком чувственном поцелуе, но по-детски окунуться в их материнское уютное безмятежье. В который раз уже необузданная фантазия стала предлагать интимные сцены любовных страстей, в объятьях длинноногого щеголя из верховной ставки или личной охраны товарища Крупской. Картины возникали одна смелее другой, наконец, обуреваемый ревностю, легендарный рубака выхватил сверкнувшую шашку и полоснул под самый корень подвернувшийся прибрежный ивняк. Выматерился для порядка Чапай и едва ли не галопом рванул к шалашу.

За центральным пеньком, уронив рыжую голову на дубовою столешницу, обреченно ожидал своей участи, с туго перевязанными за спиной руками, притаившийся пленник. Конские ременные вожжи от спутанных рук были предусмотрительно протянуты и зашморгнуты на забитый в землю обрубок оглобли. Кашкет с регулярной периодичностью отвлекался от служебных обязанностей, наведывался к пеньку и выделял по рыжей балде то шалобон, то подзатыльник, при этом для чего-то цокал плоскогубцами и повторял: «У меня, брат, все, как в кремлевской больнице». Еще издали заприметив приближающегося Чапая, денщик шустрее веника подскочил к командиру и радостно продемонстрировал свой бойцовский инструментарий.

Василий Иванович, не обращая никакого внимания на вертевшегося вокруг него денщика, и даже не взглянув на плоскогубцы, стремительно подошел к центральному пеньку и делово поинтересовался у ординарца: «Как он здесь без меня, не балует?».

- Почему же не балует, делал контра попытки акциями какими-то буржуйскими соблазнить. Я ему слегонца выписал пару неразменных казначейских билетов, похоже, даже зубок один золотой заглотил, теперь успокоился, благополучно сидит и не хрюкает.

- С пленником, Петька, сурово поступать без суда, пожалуй, не следует. Хотя поменяйся местами, попадись ты к нему на расправу, уж он без стеснения все зубы под чистую прикладом бы провалил. Вот так то, боевой мой товарищ. Если хочешь уважить комдива, по-братски, поделись своим табачком. Трубку давненько уже не курил, она у меня недавно вернулась из дальнего плавания, вместе с Колумбом искала Америку.

Комдив с благодарностью принял из рук ординарца бисером расшитый кисет, крепко заправил самосадом спасенную в водной баталии трубку, часто попыхивая распалил камелек и без всяких предисловий предложил плененному супостату.