Вампир Арман

– Мягче, Амадео, – прошептал господин. Я отпустил его, и сердце забилось снова.

– Вот так, пей медленно, медленно, пусть сердце перекачивает в тебя кровь, да, да, и мягче пальцами, чтобы не причинять лишних страданий, поскольку хуже судьбы он и представить себе не может – он знает, что умирает.

Мы вместе пошли по узкой набережной. Не нужно было больше удерживать равновесие, хотя мой взгляд затерялся в глубинах поющей, плещущейся воды, набиравшей скорость в многочисленных заключенных в камень соединенных между собой каналах. Мне захотелось потрогать мокрый зеленый мох на камнях.

Мы остановились на маленькой площади, опустевшей, перед угловатыми дверьми высокой каменной церкви. Они уже запирали. Все окна были затворены, все двери заперты. Вечерний звон давно пробил. Тишина.

– Еще раз, моя прелесть, чтобы ты набрался сил, – сказал господин, и его руки схватили меня, а смертоносные клыки пронзили шею.

– Ты обманешь меня? Ты убьешь меня? – прошептал я, заново чувствуя собственную беспомощность, поскольку никакое сверхъестественное усилие не смогло помочь мне вырваться из его хватки.

Он вытянул из меня кровь приливной волной, отчего у меня безвольно повисли и затряслись руки, а ноги задергались, как у повешенного. Я старался оставаться в сознании. Я отталкивал его. Но кровь продолжала течь из меня, из всех моих тканей в его тело.

– Теперь еще раз, Амадео, забери ее у меня. – Он нанес мне сильный удар в грудь. Я чуть было не свалился на землю. Я был так слаб, что упал вперед, только в последний момент ухватившись за его плащ. Я подтянулся и обхватил его левой рукой за шею. Он отступил и выпрямился, чтобы мне было сложнее. Но я был слишком твердо намерен ответить на его вызов, твердо намерен устроить пародию на его урок.

– Отлично, дорогой мой господин, – сказал я, вновь разрывая его кожу. – Я вас схватил, и выпью из вас каждую каплю, сударь, если вы не увернетесь, не успеете увернуться. – Только тогда я понял! У меня тоже появились крошечные клыки!

Он тихо рассмеялся, что только увеличило мое наслаждение – тот, чью кровь я пью, смеется под этими новыми клыками.

Изо всех сил попытался я вытянуть сердце из его груди. Я услышал, как он вскрикнул, а потом рассмеялся от изумления. Я тянул и тянул его кровь, глотая ее с резким, позорным звуком.

– Ну же, дайте мне еще раз услышать ваш крик! – прошептал я, жадно высасывая кровь, расширяя разрез своими зубами, своими новыми, заострившимися, удлинившимися зубами, клыками, принадлежавшими мне, созданными для кровопролития. – Ну же, молите о милосердии, сударь! —

Он мелодично смеялся.

Я пил его кровь глоток за глотком, радуясь, гордясь его беспомощным смехом, тем, что он упал на колени посреди площади, а я все еще не отпускал его, так что ему пришлось поднять руку и оттолкнуть меня.

– Я больше не могу! – объявил я. Я лег на спину, на камни. Вверху чернело замерзшее небо, усыпанное белыми горящими звездами. Я уставился в небо, с восхитительным чувством сознавая, что лежу на камнях, что под моей спиной и головой – твердые камни. Больше не придется волноваться о грязи, о сырости, об опасности болезни. Не придется беспокоиться о том, что могут подумать люди, выглянувшие в окно. Не придется думать о том, что час уже поздний. Смотрите на меня, звезды. Смотрите на меня, как я смотрю на вас. Безмолвные, сверкающие, крошечные глаза небес. Я начал умирать. В желудке поднялась иссушающая боль, потом она двинулась к остальным внутренностям.

– Теперь тебя покинет все, что осталось от смертного мальчика, – сказал господин. – Не бойся.

– Музыка кончилась? – прошептал я. Я перекатился на живот и обнял обеими руками господина, лежавшего рядом со мной, подложив локоть под голову. Он привлек меня к себе.

– Спеть тебе колыбельную? – тихо спросил он. Я отодвинулся от него. Из меня потекла зловонная жидкость. Я почувствовал инстинктивный стыд, но он постепенно прошел. Он поднял меня на руки, легко, как всегда, и уткнул лицом себе в шею. Нас захлестнул порыв ветра.

Потом я почувствовал холодную воду Адриатики и безошибочно определил, что лечу вниз, подхваченный морской волной. Море оказалось соленым, восхитительным и не представляло никакой опасности. Я несколько раз перевернулся и, обнаружив, что остался один, попытался найти точку опоры. Я находился в открытом море, недалеко от острова Лидо. Я оглянулся на главный остров и изумительно острыми глазами рассмотрел за огромным скоплением стоявших на якоре кораблей пылающие факелы герцогского дворца.

Послышались перепутавшиеся голоса темного порта, как будто я тайно плавал между кораблями, но это было не так.

Что за удивительная способность – слышать эти голоса, иметь возможность отточить один конкретный голос, разобрать, что он бормочет под утро, а потом настроить слух на другого человека и впитать другие слова.

Я какое-то время держался на поверхности моря и смотрел в небо, пока не ушла вся боль. Я чувствовал, что очистился, и не хотел оставаться один. Я перевернулся и без усилий поплыл к гавани, и, приближаясь к кораблям, я двигался под водой.