Вампир ищет жену

— От других девушек, находящихся рядом с моей работой. Ты совсем не уродец, надо сказать.

— Знаешь, когда-то я работал моделью.

— Правда?

— Да, и везде, куда бы я ни пошел, меня окружала толпа, поэтому пришлось инсценировать собственную смерть. Это было в Лос-Анджелесе в 1950-х.

— Я не могу на сто процентов поверить, что ты вампир. Неважно, что ты прожил невероятно долгую жизнь, что успел сделать или узнал так много всего.

— У меня огромный опыт, — сказал он и, черт возьми, самодовольно ухмыльнулся.

«Притормози, девочка», — сказала я своей киске, и нет, у меня нет кошки. Старайся не думать об этом. Даже не думай об этом.

Со сколькими же женщинами он переспал?

Он занимается обычным сексом?

У него только один пенис? Что, если у вампиров их два? Ну, честное слово, такие возможности…

— Ты снова грезишь наяву. Полагаю, лучше отпустить тебя спать, — заметил он.

— Да, спать. Значит, ты пока не собираешься спать?

— Нет. Я пойду в спальню примерно в шесть утра, а затем проснусь около четырех вечера. Весь этот солнечный свет — та еще заноза в заднице. Я на самом деле не сгорю. Просто наши биологические часы настроены таким образом, а пойти против этого значит чувствовать себя очень плохо.

— Так значит, ты можешь встречаться с женщинами только с четырех вечера до шести утра?

— Только если они не придут ко мне в спальню. Хотя для них это было бы не очень весело, так как в это время я мертв для всего остального мира. Или, конечно, если они сами вампиры, тогда они могли бы спать вместе со мной, но это лишь в том случае, если все приобретет серьезный характер.

— А ты спишь в гробу?

Он захохотал в ответ на мои слова.

— Нет, я не сплю в гробу. Я сплю на совершенно нормальной, хотя и королевского размера кровати, учитывая мой рост. У меня матрас из замечательной пены с эффектом памяти. Тем не менее, моя комната максимально защищена — я запираюсь, на окнах плотные шторы и ставни. Я уязвим во сне.

— Что, кто-то может вломиться к тебе и запихнуть кусок мяса в глотку?

— В прошлом случались странные вещи, которые пытались убить нас, — выражение его лица стало сдержанным.

— Так как ты можешь умереть?

— Есть одно место, куда мы можем за этим обратиться. Там проводят совещание по поводу твоего решения закончить свою жизнь, и затем, если они с ним соглашаются, ты произносишь секретное заклинание и рассыпаешься прахом.

— Но могут ли люди убить вас?

— Что, бросание в меня лепешкой наан не было достаточно интересным для тебя?

Я засмеялась.

— Нас можно убить, но я не стану говорить как. Чем меньше людей знает, тем лучше. Никакого неуважения, просто я едва знаю тебя.

— Я понимаю.

— Время ложиться спать, Шелли.

Боже мой, он не мог бы перестать говорить такие вещи? У него низкий голос с хрипотцой, из-за чего это прозвучало, как приказ.

— Да, — зевнула я, — пора закругляться. Спасибо, что показал свои клыки.

— Ты веришь мне? — спросил он, глядя на меня с проблеском уязвимости в его глазах.

— Прямо сейчас я верю тебе. Но утром, когда вино выветрится из моего организма, и рациональная часть разубедит меня в правдивости увиденного, мне, вероятно, придется засунуть свои грязные руки в твой рот.

— Ну, это похоже на тебя, — подмигнул Тео.

Я завершила звонок и заставила себя отправиться в спальню. Моя любимая двуспальная кровать, только для меня. Преимущество жизни в одиночку. И словно по волшебству в моем воображении возник образ почти двухметрового здоровяка, лежащего рядом и свесившего ноги с края. Я потрясла головой, чтобы прогнать видение.

— Хватит уже, — прошептала я. — Мы как-нибудь должны найти ему жену.

Я посетила ванную, затем быстро разделась, натянула пижаму и потом нырнула под одеяло. И через несколько минут меня сморил сон.

— Шелли.

Я резко села в постели. Кто кричал?

Женщина с длинными темными волосами с белой прядью сидела на золотом стуле возле моей кровати.

Но у меня же не было золотого стула? И он вроде как светился.

— Шелли. Ты слышишь меня?

— Кто ты?

Женщина захлопала в ладоши.

— Божечки мои, ты можешь слышать и видеть меня? Наконец-то. Проклятие разрушено. Ты веришь!

— Кто ты? О чем, черт побери, ты говоришь?

— Ш-ш-ш. Не чертыхайся. Ей не нравится, когда ее используют для проклятий.

— Кому не нравится?

— Люси.