Вампир. История лорда Байрона

Но он исчез. Дом казался пустым, даже в воздухе не осталось запаха, свидетельствовавшего о присутствии постороннего. Хлопнула дверь, я услышал, как сквозняк промчался по коридору. Я поспешил вслед за ним. Дверь в конце коридора хлопала при порывах ветра. За ней был сад. Я вышел из дома в поисках своей жертвы. Буря не утихала, стояла непроницаемая тьма. Вдруг вспышка молнии сверкнула над вершинами, осветив чей-то темный силуэт на фоне волн озера. Я полетел вслед за ветром и опустился на берег. Когда я приблизился к призраку, он взглянул на меня. Его лицо имело тот же желтый оттенок, и все черты казались более жестокими, чем в жизни. Но это был он. Я был уверен в этом.

— Из каких глубин ада, из какой невообразимой бездны ты вернулся?

Паша улыбнулся, но ничего не сказал.

— Будь ты проклят, проклят навеки! Зачем ты появился здесь?..

Я подумал о Шелли, спящем в доме.

— Неужели ты хочешь отказать мне в спутнике? Неужели я не могу сделать то, что сделал со мной ты?

Улыбка паши стала шире. Его желтые зубы были отвратительны. Гнев, такой же яростный, как ветер, толкнул меня вперед. Я схватил пашу за горло.

— Помни, — прошипел я, — что я твое создание. Всюду я вижу блаженство, недоступное мне одному. Я был человеком, а ты сделал из меня дьявола. Не смей насмехаться надо мной за то, что я страстно желаю найти счастье, и не пытайся мешать мне в этом.

Паша продолжал ухмыляться, оскалив зубы. Я усилил хватку.

— Оставь меня, — прошептал я, — ты мой создатель и потому — мой вечный враг.

Шея паши затрещала под моим натиском. Его голова откинулась, и кровь из горла брызнула на мои руки. Я бросил тело на землю. Когда я взглянул на него, то увидел, что у паши лицо Шелли. Я склонился над ним. Тело медленно потянулось ко мне. Оно поцеловало меня в губы. Когда оно открыло рот, вместо языка у него оказался червь — мягкий и жирный. Я отпрянул назад. Я увидел, что целую зубы черепа

Я отвернулся, а когда снова посмотрел вниз, то увидел, что труп исчез. Я услышал дикий смех, раздававшийся в самых глубинах моего сознания. Я начал озираться по сторонам. Я был один на берегу озера, но смех звучал все громче, пока не стал отдаваться эхом на озере и в горах, — мне показалось, что сейчас он оглушит меня. Достигнув наивысшей силы, он умолк, и в этот самый момент стекла балконных окон разбились, двери под порывом ветра распахнулись, а книги и бумаги были подхвачены бурей. Подобно нашествию насекомых, они разлетелись по лужайкам и по берегу, где я стоял, паря в воздухе и приземляясь вокруг меня, увязая в грязи или медленно погружаясь в воды озера Я поднял намокшую книгу, которая лежала у моих ног, и прочел название: «Гальванизм и принципы человеческой жизни». Я вспомнил, что читал такое название в башне паши. Я собрал другие книги и листы — остатки библиотеки, которую взял с собой, — и сбросил их в кучу на берегу. Когда шторм стих, я разжег огонь. Вяло и неохотно разгорался этот погребальный костер. Когда взошло солнце, его приветствовал черный дым, стелющийся по поверхности озера

Лорд Байрон замолчал.. Ребекка пристально посмотрела на него.

— Я не понимаю, — сказала она. Лорд Байрон прикрыл глаза.

— Я чувствовал себя осмеянным, — тихо произнес он.

— Осмеянным?

— Да. Мои надежды, они были чьей-то насмешкой. Ребекка нахмурилась.

— Вы имеете в виду ваши поиски принципа жизни?

— Вы понимаете, — лорд Байрон с горечью улыбнулся, — как пусто, как мелодраматично должны всегда звучать подобные слова?

Он покачал головой.

— И все же я думал, что получил свободу. Я был вампиром.

Стоя на берегу тем утром и наблюдая, как ветер разносит пепел погребального костра из моих книг, я не чувствовал ничего, кроме бессилия. Я обладал великими возможностями, но я знал теперь, что существует некто, кто обладает более мощными силами, которые все еще недоступны для нас, а самыми неизмеримыми силами обладала Вселенная. Как я мог осмелиться искать искру жизни? Это было безнадежное честолюбие — честолюбие, более подходящее для какого-нибудь готического рассказа или для научной фантастики.

Лорд Байрон остановился. Его губы растянулись в улыбке.

— И поэтому моя ненависть к паше, моему создателю, которого, как оказалось, я не смог уничтожить, разгорелась еще яростнее, чем прежде. Я страстно желал развязки, решающей схватки. Но паша, как истинный бог, теперь оказался скрытым от меня.