Вампир на тонких ножках

— Там потом одна штука открылась. Потом выяснилось, что посылка эта, со свинкой, должна была прийти домой к директору зоопарка. А ее по ошибке в зоопарк доставили. И этому обстоятельству директор был очень рад. Так что голову с нас не сняли, не…

— А кто ее тогда послал? — спросил Кошкин.

— Меньше знаешь — крепче спишь…

Донка снова зазвенела. Куропяткин поглядел в сторону реки.

— Надо было вам все-таки про Рыбака рассказать… — с сожалением произнес он.

— И так нормально, — Кошкин тоже глядел на реку.

— Вот так. — Куропяткин неожиданно зевнул. — Я потом спросил Семафорова: ты, говорю, Семафорище, летающих бегемотов не помнишь? А он только смеется и отвечает: приснилось тебе все это. Историй всяких про этот остров наслушался, напугался, вот и приснилось. А я ему — чего, говорю, Семафоров, если мне все это приснилось — у тебя такой помятый и грязный вид? Будто на тебя бегемот свалился?

— А он что?

— Сказал, что это он сам поутру в лагуну к бегемоту свалился. Я хотел было его тряхануть как следует, но тут с реки мотор послышался, на катере кто-то шел. Ну, я решил все так оставить.

— А палец? — спросил Кошкин.

— А палец я так и не нашел. Мне кажется, что Семафоров его сам нашел, первым, и в реку выкинул. Вряд ли он стал бы его хоронить. Я до сих пор иногда чувствую, как он у меня болит.

Куропяткин взял охапку сушняка и бросил его в костер. Разговаривать не хотелось. Довольно долго все молчали. Наконец Сунцов не выдержал и спросил:

— Ну и что ты вообще об этом думаешь?

Куропяткин ответил сразу, будто долго готовился к этому вопросу:

— Я потом кое-что прочитал про вампиров. В библиотеку ходил, ну и так далее. Многие считают, что первый вампир — граф Дракула. Но он первый вампир в Европе. А в Латинской Америке были свои вампиры. В Мексике, Перу, Аргентине. В одной книжке даже писалось, что где-то в Андах есть целая страна вампиров и из нее еще никто не возвращался…

— Страна вампиров? — спросил Кошкин.

— Ага. И морские свинки тоже из Латинской Америки. Инки, это такие древние тамошние индейцы, свинок на мясо разводили. Видимо, тогда какие-то тамошние вампиры и покусали эту свинку. Вообще-то свинки живут два года от силы, а эта, может быть, тысячу лет прожила — такая сильная была. А может, этих свинок вообще много. Может, американские вампиры решили пробраться в Европу и через этих свинок подготовить для себя почву. Кто знает…

Куропяткин понюхал ночной воздух.

— Водой сильно пахнет, — сказал он. — Завтра дождь будет…

— А Семафоров? — напомнил Кошкин. — С Семафоровым что стало?

— Я еще долго потом за ним приглядывал, думал, может, он все-таки вампир… Но нет, вроде все в порядке было…

Куропяткин сидел, выстругивая ножом древко для очередного факела, и смотрел на огонь. Закончив с древком, обернул палку берестой и принялся обжигать кору.

— А почему все так стало? — спросил Сунцов. — В смысле все живы-здоровы?

Кошкин нервно засмеялся.

— Ты что, Сунцов, никогда кино про вампиров не смотрел? — спросил он. — Когда главного вампира убивают до первого полнолуния, то все остальные воскресают и становятся абсолютно нормальными. Тут, видимо, тоже так. Главного вампира — свинку убили до первого полнолуния, и все, кого она укусила, вернулись в обычное животное состояние.

— Это когда оборотня до первого полнолуния, — возразил Сунцов. — Правда, ведь, Пяткин?

— Вампира или оборотня? — тоже спросил Кошкин.

Куропяткин не ответил.

— Ну да фиг с ним, какая разница, — сказал Кошкин. — Убили и убили. А этот, Семафоров, он ничего так и не рассказал? Неужели ничего не помнил?

— Не рассказал, — покачал головой Куропяткин. — Прикинулся, что и не было будто ничего. Но потом, где-то через неделю, я к нему зашел. Посмотреть, что к чему, и поинтересоваться — собирается ли он, как обещал, весь будущий год за меня домашние задания делать. Он еще спал. Ну, я шторы раздвинул и немножечко его водичкой полил. Семафоров из кровати как выскочит! А во всю спину — синяк! Еще бы! Бегемот все-таки свалился, пусть даже и облегченный.

Кошкин сочувственно покивал.

— Ладно, — Куропяткин поднялся. — Хватит сказок! Есть уже охота.

И Куропяткин посмотрел на Сунцова.

— Чего? — Сунцов напрягся и сделал шаг за спину Кошкина. — Чего ты так смотришь?

— Вот тебя, Сунцов, я бы сожрал, — облизнулся Куропяткин.

— Ты чего?! — взвизгнул Сунцов.

— Хорош, Пяткин, — примиряюще сказал Кошкин. — Хватит, на самом деле! Нам уже и так страшно.

Куропяткин кивнул и рассмеялся. Снял зеленые очки и протер их специальной замшевой тряпочкой.

И пока Куропяткин протирал очки, Кошкин разглядывал его глаза.

Глаза были красные.

Впрочем, это вполне могло быть вызвано отблесками костра и недосыпанием. Могло.

— Живи, Сунцов. — Куропяткин закинул на плечо острогу. — Потом тебя сожру. И не смей никому говорить, что я брехло… Пойдем, что ли?

Они взяли ведра и факелы и отправились вдоль реки бить рыбу.

Куропяткин уходил чуть вперед, выбирал место, застывал над водой и дожидался, когда подойдут с горящими факелами Сунцов и Кошкин. Затем наносил короткий резкий удар и выбрасывал на берег извивающуюся рыбину.

И шел дальше.