Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови

Взору По открылся зияющий чернотой проем, откуда слышалось слабое бормотание. По подошел поближе и, напрягая зрение, вгляделся: в конуре из камня-плитняка стояла кровать, а на ней лежал мужчина, почти полностью обнаженный. Его кожа была цвета слоновой кости, и только глаза выдавали жизнь, еще теплящуюся в его теле. Мужчина уставился на Элву Гаубер, потом перевел взгляд на По, задержался на нем, но не выказал удивления.

— Уходи прочь, — еле слышно пробормотал он.

— Сэр, — обратился к нему По официальным тоном, — я пришел сюда, чтобы узнать, каким образом вам удалось возвратиться к жизни из могилы…

— Это ложь! — прервал его человек, лежавший на убогом ложе.

Он с трудом повернулся на бок и, напрягая силы, сел. В слабом лунном свете было отчетливо видно, насколько он худ и изможден. Глаза ввалились, тонкие губы едва прикрывали зубы — то был оскал черепа.

— Ложь, говорю я вам! — закричал он с неожиданной для живого скелета силой, вкладывая в этот крик, возможно, последнюю жизненную энергию. — Ложь, которую распространяет это чудовище. Она., не жена мне…

Дверца захлопнулась, заглушив крики. Элва Гаубер повернулась к По, отступив на шаг от чесночного запаха.

— Вы видели моего мужа, — сказала она. — Зрелище не из приятных.

Он не ответил, и женщина прошла по земляному полу к двери на лестницу.

— Не могли бы вы пойти впереди? — попросила она. — А наверху, пожалуйста, держите дверь открытой, чтобы я не… — Она сказала не то «упала», не то «умерла». По не был уверен, какое из двух слов она употребила.

Стало ясно как день: хотя она любезно пригласила его в дом, несмотря на поздний час, теперь она тяготилась его присутствием и торопилась выпроводить непрошеного гостя. Глаза Элвы Гаубер, неумолимые и повелевающие, смотрели на него. По подчинился.

Он послушно взобрался по ступенькам и, распахнув верхнюю дверь, придерживал ее, пока Элва поднималась вслед за ним. Когда она оказалась в комнате, она взглянула ему прямо в глаза, и По, как никогда раньше, внезапно понял, что такое «месмерическое озарение», [13]о котором он так любил писать.

— Надеюсь, — проговорила она ровным тоном, тщательно взвешивая слова, — этот визит поможет вам выполнить ваше задание. Я живу одна, ни с кем не вижусь, целиком посвящаю себя заботам о несчастном создании, которое когда-то было моим мужем Джоном Гаубером. Рассудок мой едва держится. Возможно, и манеры оставляют желать лучшего. Простите, если я произвела на вас неблагоприятное впечатление, и позвольте попрощаться.

Он понял, что его вежливо выпроваживают, и через минуту вышел на улицу. Входная дверь захлопнулась за ним, лязгнул замок.

Свежий воздух, хлещущий по лицу ветер и освобождение от настойчивого завораживающего взгляда Элвы Гаубер вернули его к реальности. До него наконец дошло, что могло с ним произойти, останься он в проклятом доме подольше.

В тот непогожий мартовский вечер он вышел из дому с единственной целью: опровергнуть или подтвердить слухи о захоронении заживо. И встретил на своем пути мрачное болезненное существо, назвавшее слухи ложью. Так или иначе, ему не позволили исследовать это происшествие, что могло бы стать одним из самых экзотических приключений, когда-либо выпадавших на его долю. Почему же он должен бросать дело на полпути, не раскрыв тайны этого дома и его обитателей?

И он решил: будь что будет, я обязан узнать правду.

Приняв решение, он быстро разработал план дальнейших действий. Сойдя с крыльца, дошел до калитки, чтобы из дома видели его уход, а сам быстро обогнул здание и отыскал окошко продолговатой формы, расположенное у самой земли.

Приникнув к окошку, По мог разглядеть все полуподвальное помещение — по всей вероятности, оно освещалось изнутри. Он мгновенно определил, откуда исходил свет: из открытой двери на лестницу. Он различал и ее, и грязную лужу в углу, и открытую дверцу, ведущую в каменную конуру. Этот вход что-то заслоняло — какая-то согбенная фигура приникла к бледному худому телу Джона Гаубера.

Длинная юбка в складку, чепец — это была Элва Гаубер. Она нагнулась вперед, лицо ее касалось то ли лица, то ли правого плеча несчастного мужа.

Сердце писателя, и без того не отличавшееся крепостью, безумно забилось, так что звенело в ушах. Он придвинулся ближе к окошку, но, вероятно, переусердствовал, заслонив свет, потому что в этот момент Элва Гаубер обернулась.

Лицо ее было бледным, как лунный диск. И так же как луна, было испещрено темными пятнами неправильной формы. Она быстро подошла, почти подбежала к окошку, за которым, согнувшись в три погибели, скорчился наблюдатель. По увидел ее так ясно и так близко, что смог разглядеть все до мельчайших деталей.

По ее губам и щекам было размазано что-то темное, блестящее и липкое. Женщина высунула язык, облизывая губы…

Кровь!