Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови

— Их власть основана на страхе и суевериях, — негромко произнес он. — Они подвержены лишь слабым приступам болезней, смертельных для нас, и обладают чудесным даром вечной молодости. Но они не бессмертны, и их гораздо меньше, чем людей. Пока их боятся, они в безопасности, но страх этот поддерживается людским невежеством. За показным высокомерием и самоуверенностью вампиров прячется вечная тревога: а что произойдет, если люди когда-нибудь утратят веру в их сверхъестественные способности? Их нелегко убить, но даже смерти они страшатся меньше, чем разоблачения.

— Восстания против правления вампиров уже происходили. И все они потерпели крах.

Эдмунд кивнул в знак согласия.

— В Великой Нормандии живут три миллиона людей, — сказал он, — и менее пяти тысяч вампиров. Во всей Галлии насчитывается всего лишь сорок тысяч вампиров, и столько же в Византийской империи. Не знаю, сколько их в Валашском ханстве или в Китае, но вряд ли намного больше. В Африке на каждого вампира приходится по три четыре тысячи человек. Если люди перестанут считать их демонами, полубогами или непобедимыми слугами зла, то их империя вскоре падет. Прожитые века дают им мудрость, но долголетие, по-видимому, неблагоприятно действует на творческую мысль: они могут научиться чему-либо, но не могут ничего изобрести. Люди по-прежнему остаются истинными властителями искусства и науки — этих двигателей прогресса. Вампиры попытались взять науку под контроль, обратить себе на пользу, однако она тревожит их, словно заноза в боку.

— Но они обладают могуществом, — настаивал Ноэль. — Они же вампиры.

Эдмунд пожал плечами:

— Долголетие не выдумка, так же как и вечная молодость. Но правда ли, что это результат колдовства? Я не знаю точно, какая сила заключена в заклинаниях и ритуалах вампиров, и думаю, что даже они сами не знают. Они цепляются за свои обряды, потому что не осмеливаются отказаться от них, но кто знает, какова природа силы, превращающей людей в вампиров? Дар дьявола? Вряд ли. Я не верю в дьявола — я думаю, что дело здесь в крови. Мне кажется, что вампиризм — нечто вроде болезни, но эта болезнь не ослабляет людей, а делает их сильнее, позволяет им противостоять смерти, вместо того чтобы убить. Представь, что это правда, — теперь тебе ясно, почему леди Кармилла спросила, рассматривал ли я под микроскопом кровь?

Ноэль секунд двадцать не сводил пристального взгляда с инструмента, обдумывая слова отца. Затем рассмеялся.

— Если бы мы все превратились в вампиров, — легкомысленно заметил он, — нам пришлось бы пить кровь друг друга.

Эдмунд не мог заставить себя смеяться над подобными вещами. Перспективы, открываемые разоблачением секрета вампиров, представлялись ему гораздо более реальными и весьма безрадостными.

— Неверно считать, что они нуждаются в человеческой крови, — объяснил он мальчику. — Кровь — не пища для них. Пить ее доставляет им… какое-то удовольствие, мы не можем этого понять. И это часть тайны, которая делает их такими ужасными… и, следовательно, такими могущественными.

Эдмунд смолк, почувствовав смущение. Он не знал, что известно Ноэлю о его источниках информации. Они с женой никогда не говорили о его романе с леди Кармиллой, но слухи и сплетни все равно достигали ушей сына.

Ноэль снова взял бутыль и на этот раз сделал глоток побольше.

— Я слышал, — с отстраненным выражением сказал он, — что люди тоже получают удовольствие, когда… у них пьют кровь.

— Нет, — спокойно возразил Эдмунд. — Это неправда. Если не считать удовольствия, которое испытываешь, когда приносишь себя в жертву. Удовольствие, которое мужчина получает в объятиях женщины-вампира, ничем не отличается от любви обыкновенной женщины. Девушки, развлекающие мужчин-вампиров, могут испытывать нечто другое, но я подозреваю, что дело здесь в возбуждении, в надежде, что они и сами могут превратиться в вампиров.

Ноэль в смущении смолк и, возможно, оставил бы эту тему, но Эдмунд внезапно понял, что не хочет прекращать разговор. Мальчик имеет право знать, и, возможно, в один прекрасный день это знание ему пригодится.

— Я не совсем верно выразился, — поправился Эдмунд. — Когда леди Кармилла пила мою кровь, это приносило мне какое-то удовлетворение. Мне нравилось доставлять ей удовольствие. В любви женщины-вампира есть что-то возбуждающее, отличающее ее от обыкновенной женщины… хотя шанс, что любовник вампирши сам превратится в вампира, совершенно ничтожен.

Ноэль покраснел, не зная, как реагировать на это доверительное признание отца. В конце концов он предпочел изобразить чисто академический интерес.

— Почему среди вампиров гораздо больше женщин, чем мужчин? — спросил он.

— Никто точно не знает, — ответил Эдмунд. — Во всяком случае, люди не знают. Я могу поведать тебе свою точку зрения, то, что я узнал из слухов, до чего дошел своим умом, но ты должен понять, что об этом предмете опасно думать, не то что говорить.

Ноэль кивнул.