Вампирский Узел

Велосипеды упали в грязь. Теперь он держал Дэвида обеими руками.

— Давай, братишка. Продержись пару минут. Скоро мы будем дома, уже совсем скоро… — Он поскользнулся и упал плашмя, проехавшись пузом по влажной грязи. В рот попала земля. Где этот волк? Вернулся обратно в дом? Они там что, специально держат в доме волка, чтобы он кусал детишек?! Это, наверное, противозаконно. На них должна быть управа. Черт побери, мой родной брат-близнец! Он поднялся на ноги, помог встать Дэвиду и потащил его на себе вниз по тропинке. Каждый шаг давался с трудом.

— Давай, Дэйв, держись, — шептал он.

Они добрались до опушки леса. Впереди, сквозь просветы между деревьями, уже виднелись рельсы и супермаркет с париками в витрине. Еще несколько шагов — и резкий визг тормозов. Фургончик матери остановился на той стороне железнодорожных путей, буквально у самых рельсов.

Мама и Пи-Джей уже бежали к ним навстречу. Они подхватили Дэвида, и все втроем они усадили его на заднее сиденье. Терри сел рядом с братом, Пи-Джей — впереди. Через пару секунд они мчались по главной улице. Мама притормозила у поворота у знака «Стоп» и свернула к дому…

— Что случилось? Что случилось? — повторяла она как в бреду. Терри прижал руку брата к своей груди.

— Его укусили, мама. Там волки. — Он изо всех сил старался не разреветься. Папа всегда говорил, что мужчине плакать стыдно. Когда они свернули на темную улицу, где был их дом, он заметил, что с Дэвидом что-то не так. — Мама, мама… по-моему, это очень серьезно… по-моему, Дэвид умер, мама. — Странно, он не почувствовав ничего. Лишь обжигающий холод внутри.

— Твою мать, — тихо выругался Пи-Джей. — Мать твою за ногу.

Это было ужасно. И что самое страшное, мама даже не сделала Пи-Джею замечание, что ругаться нехорошо. Вот это было страшнее всего.

Терри выронил безжизненную руку Дэвида. Она свесилась с края сиденья. Маленькие лужицы крови собрались в тех местах, где они с братом однажды разрезали виниловую обивку своими швейцарскими перочинными ножами.

Мама как будто была не здесь. Она вообще ничего не замечала. Вообще ничего. Она только твердила, снова и снова:

— Надо позвонить Джеффу в Бойс, а вдруг он наяривает какую-нибудь городскую суку, а вдруг я уже недостаточно хороша для него?

21

камень, ножницы, бумага

Стивен сидел один у себя в номере в «Плаза», в Нью-Йорке. Телевизор работал, хотя ничего не показывал — на экране рябили серые точки. Стивен хлопнул очередной стакан водки. Жизнь прекрасна и удивительна. Почти как опера.

А что, если это действительно опера — какая-нибудь вагнеровская опера? Только представь: куда бы ты ни пошел, тебя окружают монументальные разливы симфонического оркестра — как будто у всех, кого ты встречаешь, есть невидимый плейер с той же самой мелодией, что звучит у тебя в ушах! У жизни должно быть либретто, очень подробное, с указанием каждой реплики и переводом. И если это действительно Вагнер, то у каждого основного персонажа и события должны быть свои лейтмотивы. Стивен представлял себе эти главные лейтмотивы, их названия указаны в программке в скобочках-звездочках, и они периодически проявляются — как пояснения-сноски к либретто жизни. В моем случае самым главным, наверное, будет «огонь», подумал Стивен. В голове у него звучала тема волшебного огня из «Валькирии». Он припомнил, что у Вагнера «огонь» означает также бога-обманщика, и иллюзию, и трансформацию…

Стук в дверь оборвал эти странные мечтания.

Это был Брайен Дзоттоли.

— Давай заходи. У меня есть водка, — поприветствовал его Стивен. — А где все?

— Засели в номере принца Пратны. Готовят очередной хитрый план, — сказал Брайен. — Я потихонечку смылся, хотел с вами поговорить. Вы — единственный из всей этой оголтелой компании, Стивен, кто кажется более или менее нормальным.

Стивен рассмеялся.

— И это при том, что я единственный из всей «оголтелой компании» лечился, в психушке. Садись. — Он указал на громоздкое кресло, якобы девятнадцатого века. — Не жалеешь, что примкнул к нашему скромному обществу?

— Нет. Я хочу отомстить.

— Ага, месть. Вожделенная месть, тема для великой оперы, — задумчиво проговорил Стивен, прислушиваясь к теме огня, что гремела у него в голове.

— Мне непонятно, почему именно Нью-Йорк?

— Какой ты все-таки наивный молодой человек. Ты уверен, что все дело в нескольких смертях, в потерянной племяннице, в одном большом доме, где собрались одержимые жаждой крови. Ты не знаешь этого мальчика так, как я. — Стивен начал рассказывать Брайену о своих предыдущих «знакомствах» с Тимми Валентайном, или Конрадом Штольцем, или с кем там еще, но сбился где-то на середине, упал на диван и налил себе еще водки. — Вот видишь. — Он открыл свой дипломат и вывалил его содержимое на журнальный столик. — Телеграммы. Меня зовут дирижировать. В любой театр, какой я скажу. Письмо от Терезы Бензино. Они готовы возобновить мой контракт, причем гонорар теперь вчетверо больше против того, что был раньше. А теперь смотри.

Он порвал все бумаги на мелкие кусочки, сложил их в пепельнице и поджег зажигалкой.