Вампирский Узел

— И знаешь, если бы фрау Штольц не завела этот странный разговор, если бы она не разыгрывала из себя оракула или оперную цыганку-пророчицу… — Амелия рассмеялась. — Если бы она меня так не взбесила своими мрачными подозрениями, я бы, наверное, и не обратила внимания на этого мальчика.

Он читал надписи на могильных плитах. Да, все было так, как он помнил. Он читал: Стефан Кениг, Йоахим Хасслер, Криста Стокхаузен…

— И если бы я не взяла его под опеку, я бы, наверное, никогда не узнала, какой он… испорченный. Могилы Конрада Штольца не было.

— Ее здесь нет, — прошептал Стивен.

— Разумеется, она есть. Может быть, чуть подальше.

— Ее здесь нет! — кричит он на грани истерики.

— Стивен, пожалуйста, успокойся. Не уподобляйся этой при-дурочной фрау Штольц.

По пути в Мюнхен, перед самым выездом на автобан, Стивен остановился на обочине проселка и поджег небольшой стог сена.

11

ведьма

Мьюриел Хайкс-Бейли появилась в зеленом дворце принца Пратны тихо и скромно. В тот вечер принц с Фрэнсисом Локком сидели в парковом павильоне, лениво раскинувшись на шелковых подушках. Было жарко, и молчаливые слуги неустанно овевали их веерами. В какой-то момент принц оторвал взгляд от своей чашки с рисом со специями и увидел, что по дорожке к ним катит инвалидная коляска, в которой сидела седая старушка, укрытая пледом. Она вскинула руку в приветственном жесте.

— Пратна, старый плутишка! И ты здесь, Фрэнсис?!

Пратна щелкнул пальцами, и один из слуг поспешил к коляске, чтобы поднять ее по ступенькам павильона.

Металлические колеса загрохотали по деревянному полу бесценного древнего павильона.

— Но Пратна, дружище… дерево восемнадцатого века… царапины от колес… святый Боже, и ты так спокойно на это смотришь?! — поразился сэр Фрэнсис.

— Да пустяки, Фрэнсис, — махнула рукой Мьюриел. — Пратну уже давно не заботят такие мелочи. Его вообще мало что заботит. Подумаешь, миллион-другой фунтов стерлингов. У нас есть дела поважнее, да, Пратна?

Да, время обошлось с ней немилостиво. Она состарилась некрасиво, подумал Фрэнсис, пытаясь как-то осознать, что это сморщенное, ссохшееся существо — та самая очаровательная молодая женщина, которую он знал в 1918 году. Он поднялся и запечатлел у нее на лбу влажный бесчувственный поцелуй.

— Эх, старый ты селадон, по-прежнему обходителен и галантен, — едко проговорила Мьюриел. — Кстати, Пратна, я привезла свои штуки.

— Э-э? — Пратна почесал лысину. — Ты имеешь в виду магические инструменты и всю прочую ерунду?

— Типа сушеных лягушек и крокодильих хвостов? Меня на таможне чуть не завернули из-за этой байды. Хорошо, что меня встречал твой человек. Но я подумала, что нам может понадобиться и вот это тоже. — Она достала из-под пледа какой-то сверток и протянула его Локку. Тот невольно отметил, какая худенькая у нее рука. Почти как птичья лапка.

— Пойдем в дом, моя дорогая Мьюриел, — сказал Пратна. — И там все посмотрим. Хочешь, я потолкаю твою коляску?

— Спасибо, Пратна, но я предпочитаю справляться сама.

— Ага, ты у нас, стало быть, феминистка… как мило. Они неспешно прошлись через парк и вошли в дом. Пратна отпер какую-то дверь, которую Фрэнсис раньше не замечал, и они вошли в комнату.

Стены расписаны фресками — плоские двухмерные фигуры в традиции древней сиамской [20] росписи; Локк уже видел подобные изображения во дворцах и храмах, куда его возил Пратна в плане культурной программы. Только здесь были представлены не безобидные сцены из «Рамакьяны», древнесиамского эпоса; фрески изображали мучения неправедных душ в аду. Кого-то заживо варили в котле, кого-то поджаривали на решетке или просто на вертеле… здесь были сцены кастрации, расчленения и порки кнутом. Мрачные, страшного вида демоны — Локк уже видел таких на других фресках — охраняли входы в храмы, громоздящиеся над сценами изуверских пыток. Всю композицию обрамляли девять кругов огня. Над дверью был нарисован павильон, очень похожий на тот, который стоял в саду. В павильоне сидели разнообразные божества, наблюдая с живым интересом за истязаниями несчастных, как римские патриции — за гладиаторскими боями.

— Вам нравится? — спросил принц с гордой усмешкой. — Я здесь занимался самобичеванием и истязанием плоти, когда… гм… когда я еще находил удовольствие в подобных забавах. Кстати, весьма популярный сюжет для фресок аюттхайского периода [21].

Мне их сняли со стен одного древнего монастыря близ Чиенгмая, что на севере Таиланда [22]. Но великое небо, сколько здесь пыли скопилось, ужас!

Только теперь Локк заметил цепи, вбитые в стену, а на концах цепей — кольца. Ручные кандалы. Принц включил еще несколько ламп и нажал на какую-то кнопку у двери. Раздалось тихое жужжание — включился кондиционер.

— Не будем лишать себя благ земных, то есть маленьких бытовых удобств. Правильно, Мьюриел, Фрэнсис? — Он указал на кресла, которые стояли в мозаичной пентаграмме, выложенной на полу. Пять одинаковых плетеных кресел на пяти остриях пентаграммы.

— Да уж. — Фрэнсису опять стало не по себе.

— Для Богов Хаоса, — прошептала Мьюриел. — Ты прелесть, Пратна!