Вампиры. Антология

— Дерьмо собачье. Был когда-то такой Джо Кэйхилл, наивное ничтожество, верившее, что преданные прихожане поддержат его. Но нет. Пальмери сообщает епископу, что поднялся слишком большой шум, епископ убирает меня, а люди, которым я посвятил свою жизнь, молча стоят и смотрят, как меня вышвыривают из моего прихода.

— Простым людям нелегко противиться воле епископа.

— Возможно. Но я не могу забыть, как они тихо стояли в стороне, пока у меня отнимали положение, достоинство, доброе имя, все, что у меня было в жизни…

Зеву показалось, что сейчас у Джо сорвется голос. Он уже хотел протянуть к нему руки, когда священник кашлянул и распрямил плечи.

— А тем временем я превратился в парию там, в убежище. Долбаный прокаженный. Некоторые из них и впрямь верят… — Он с рычанием оборвал себя. — А, какая разница? Все кончено. В любом случае, как я предполагаю, большая часть прихожан мертва. И если бы я остался там, то сам бы погиб. Так что, наверное, все было к лучшему. И вообще, кому какое дело.

Он потянулся к стоявшей рядом бутылке «Гленливета».

— Нет-нет! — воскликнул Зев. — Ты обещал!

Отец Джо отдернул пальцы и скрестил руки на груди.

— Продолжай, бородатый. Я слушаю.

Отец Джо явно изменился к худшему. Мрачный, язвительный, апатичный, полный жалости к себе. Зев начинал удивляться, как он мог называть этого человека другом.

— Они забрались в твою церковь, осквернили ее. Каждую ночь они продолжают марать ее кровопролитиями и богохульствами. Неужели для тебя это ничего не значит?

— Это приход Пальмери. Я отстранен. Пусть он позаботится об этом.

— Отец Пальмери — их лидер.

— Разумеется. Он же их настоятель.

— Ты не понял. Он руководит вампирами в непристойностях, которые они совершают в церкви.

Отец Джо напрягся, и отсутствующее выражение исчезло из его глаз.

— Пальмери? Он один из них? Зев кивнул:

— Хуже того. Он лидер местной ячейки. Он организует их ритуалы.

Зев увидел по глазам священника, как в нем разгорается гнев, увидел, как руки его сжались в кулаки, и на мгновение подумал, что сейчас вырвется на волю прежний отец Джо.

«Давай же, Джо. Покажи мне этот старый огонь». Но тот лишь тяжело осел обратно на ящик.

— Это все, что ты хотел мне сообщить? Зев, скрывая разочарование, кивнул:

— Да.

— Отлично. — Джо схватил бутылку виски. — Потому что мне необходимо выпить.

Зев хотел уйти, но нужно было остаться, прощупать немного глубже и увидеть, что еще осталось от его старого друга, сколько места занимает в нем этот новый, ядовитый, чужой Джо Кэйхилл. Может быть, еще есть надежда. И они продолжали беседовать.

Внезапно он заметил, что за окном стемнело.

— Gevalt![98] — воскликнул Зев. — Я не заметил, как время пролетело!

Отец Джо тоже казался удивленным. Он подбежал к окну и высунулся наружу.

— Проклятие! Солнце село! — Он обернулся к Зеву. — О Лейквуде и речи быть не может, ребе. Даже убежище слишком далеко — мы не станем рисковать. Похоже, мы застряли здесь до утра.

— Тут безопасно?

Отец Кэйхилл пожал плечами.

— А почему нет? Насколько мне известно, за последние несколько месяцев здесь бывал только я, и то днем. Будет весьма странно, если одна из этих пиявок в образе человеческом надумает бродить тут сегодня.

— Надеюсь, что ты прав.

— Не беспокойся. С нами все будет в порядке, если мы не привлечем внимания. У меня есть карманный фонарик, если понадобится, но нам лучше всего просидеть здесь в темноте и проболтать до восхода солнца. — Отец Джо улыбнулся и взял с одного из ящиков огромный серебряный крест, по меньшей мере в фут длиной. — Кроме того, мы вооружены. И честно говоря, это не самое худшее место для ночевки.

Он подошел к ящику «Гленливета» и открыл новую бутылку. Его способность поглощать спиртное была невероятной.

Зев тоже считал, что уголок неплохой. Вообще-то со времен холокоста ему приходилось проводить ночи в гораздо более отталкивающих местах. Он решил не терять времени даром.

— Итак, Джо. Наверное, я должен рассказать тебе еще немного о том, что происходит в Лейквуде.

Спустя несколько часов они утомились, и разговор иссяк. Отец Джо, снабдив Зева фонариком, вытянулся на ящиках и уснул. Зев попытался устроиться поудобнее, чтобы вздремнуть, но сон не шел к нему. И он слушал, как друг храпит в темноте подвала.

Бедный Джо. Столько гнева в человеке. Хуже того — боли. Он чувствует, что его предали, обошлись с ним несправедливо. И у него есть на то причины. Но теперь, когда мир разлетелся на куски, это зло не исправить. Джо должен забыть о прошлом и продолжать жить, но, очевидно, не в состоянии. Какой стыд. Необходим какой-то толчок, чтобы вырвать его из депрессии. Зев думал, что новости о происходящем в приходе Святого Антония разбудят в священнике интерес, но это, казалось, лишь привело к тому, что он стал пить еще больше. И Зев боялся, что отец Джо Кэйхилл безнадежен.

Зев закрыл глаза и постарался отдохнуть. Нелегко было устроиться с болтавшимся на груди крестом, и он его снял, но положил поблизости. Он уже начал засыпать, когда услышал снаружи какой-то шум. У мусорного бака. Металлический звук.

«Мой велосипед!»