Вампиры. Антология

Тела жены и детей становились все легче, и теперь он мог носить их по дому без всяких усилий. Они были не тяжелее пачки полотенец. Он носил их на плечах и иногда, забывая об этом, садился в кресло и задремывал, а потом вскакивал в панике и в первые мгновения не знал, где их искать.

Но чем легче они становились, тем больше крови им требовалось. Теперь Джек беспрерывно чувствовал боль во рту, и ему приходилось растравлять старые трещины, прокусывать молодую кожу, разыскивать кровеносные сосуды в мышечном слое, пока наконец его рот не наполнялся кровью и он не приникал губами к их губам. Кровь стекала им на грудь, и казалось, будто они нарядились в темно-красные слюнявчики.

Их кости становились все тоньше, замещались фиброзными волокнами. Их плоть таяла и растворялась. Джек делал глубокие надрезы на внутренней стороне локтей, на внутренней поверхности бедер, на икрах и заставлял жену и детей пить его кровь. Но кровь словно проходила сквозь их тело, лишь ненадолго возвращая цвет их коже, и в полутьме дома они казались призраками, тенями ушедших людей.

Как быстро они снова бледнели, как быстро они таяли, превращаясь лишь в смутное воспоминание о себе самих!

Тогда он стал отрезать куски своего тела и кормить семью своей плотью и кровью. К счастью, теперь одного куска им хватало надолго: их маленькие и острые как у крыс зубы отщипывали крохотные порции. Его жена и дочери уже давно не пользовались словами, а потому не могли выразить ему свою признательность. Но Джек в этом и не нуждался. Это была семья, о которой он всегда мечтал. Ему достаточно было видеть благодарность, светившуюся в их глазах.

Его одежда давно порвалась в клочья и пропиталась кровью. Однажды Джек увидел, как его сын сосет один из таких кровавых ошметков, и решил, отбросив последнее смущение, отказаться от одежды. Теперь он ходил по дому обнаженным, его наготу прикрывали только хрупкие тела его жены и детей. Они висели на его теле, прижимаясь ртами к его открытым ранам.

Так шло время. Месяц за месяцем они были неразлучны, и Джек чувствовал, что сердца всей семьи бьются в унисон. Однажды он проснулся около полуночи от причмокивания их сосущих губ, от тихого скрежета их зубов, вгрызавшихся в его плоть. Под эти звуки он снова заснул, а несколько часов спустя, когда серый утренний свет проник в комнату, Джек увидел, что его жена и дети наконец насытились, опьянели, осоловели от сытости, а их глаза полны восхищением и обожанием. Он почувствовал себя бесконечно счастливым оттого, что смог позаботиться о своей семье, накормить их, вернуть им жизнь. Теперь, наевшись, они отвалились от его тела.

Постепенно они снова обживали дом, и Джек видел, что теперь они сильнее и здоровее, чем были когда-либо.

Правда, они больше не благодарили его, но разве хороший муж и отец нуждается в благодарности?

Он лишь следил за тем, как они росли, становились тоньше, гибче, прозрачнее.

Год спустя он уже не видел их. Иногда ему казалось, что он различает чье-то лицо на обивке мебели, видит круглый глаз или рот, раскрывающийся в беззвучной мольбе, среди покрытых густым слоем пыли цветов на подоконниках.

Еще пять лет спустя затих и невнятный шепот. По привычке Джек продолжал присматривать за домом. По привычке он готовил домашнее вино из своей крови. Но теперь, прокусив слизистую и собрав целебный бальзам во рту, он проглатывал его сам.

Харлан Эллисон Попробуй тупым ножом Перевод Валерия Двинина

Харлан Эллисон родился в Кливленде, штат Огайо. С 17 лет начал посещать Государственный университет Огайо. Через полтора года был вынужден оставить университет из-за громкого скандала с одним из профессоров, заявившим, что у Эллисона отсутствует талант.

Роберт Сильверберг, который был его сверстником и одно время соседом, описывал Эллисона как «небезопасного, бесстрашного, чрезвычайно амбициозного молодого человека, стремившегося доминировать в любом обществе». (Так, известно о столкновении Эллисона на голливудской дискотеке с Фрэнком Синатрой и его телохранителями).