Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид

Катя металась по комнате, пока не поняла, что все ее попытки поскорее одеться и выйти на улицу, где ее обещал ждать Влад, абсолютно тщетны.

«Сегодня все у него спрошу», — пообещала себе девушка, запуская ноги в черные колготки, — он не может приходить ко мне ночью и… не должен так делать! Да и как? Это само по себе немыслимо, окна закрыты, дверь закрыта… Если только он умеет проходить сквозь стены. Тогда кто он вообще?»

Катя застегнула молнию бежевой юбки до колен, надела белую вязаную кофту и открыла ящик стола, где лежала ее малочисленная косметика. Недолго посмотрев на тушь для ресниц, коробочки теней, она пошла в коридор.

«Не красилась, не красилась, а тут вдруг накрасилась… Будет похоже, будто я очень стараюсь ему понравиться. Просто из кожи вон лезу!»

Ей казалось, если нанесет макияж, Влад может расценить это как жалкую попытку произвести на него впечатление. А жалкой в его глазах совсем быть не хотелось.

«Уж лучше остаться прежней, чем насмешить окружающих».

Но губы она все-таки накрасила, правда, гигиенической помадой.

Пока спускалось по лестнице до первого этажа, Катя вполголоса репетировала речь: «Влад, рисунок просто замечательный, я в восторге, но…». Лучше по-другому! «Влад, у меня нет слов, но…»

«Нет слов, но все-таки я говорю, какой-то нелепый каламбур получается», — мысленно посмеялась она над собой.

— По-другому! «Влад, я видела рисунок… теперь у меня много вопросов!»

«Ну да, а раньше их было меньше! Сама же сказала ему: расскажешь, когда захочешь. Как глупо! Не очень- то он торопится рассказывать! Да и зачем, если такую рохлю, как я, все устраивает?!»

— Влад, ты учился в художественной школе? Твой рисунок… твой рисунок… — Девушка горестно усмехнулась и распахнула входную дверь.

Когда она его увидела, стоявшего на крыльце, в белом пуховике, вельветовых штанах цвета крем-брюле, все заготовленные фразы позабыла. Улыбка сама собой растянулась на губах. Катя перебирала в голове знакомые слова, но не понимала их смысла, пока не дошла до одного-единственного, которое само вырвалось:

— Спасибо! — Ни вопросов, ни упреков — лишь одно слово и необыкновенное чувство эйфории от пристального взгляда зеленых глаз, едва заметной улыбки, аромата одеколона — свежего, легкого и дразнящего.

— Не за что, — немного удивленно ответил он и протянул ей руку: — Идем?

Они шли по парку. Под ногами хрустел снег, изо рта тянулся белый пар, так необычно было идти с кем-то по тропинке, исхоженной уже миллионы раз в одиночестве.

Влад просто держал ее за руку, а у нее от счастья в груди становилось то совсем тесно, так, будто сердце раздавалось ввысь и вширь, накаченное воздухом, то напротив, слишком свободно и оно как ошалелое бултыхалось туда-сюда.

«Что же будет, если он меня поцелует? Умру от счастья в его объятиях?» — с мечтательной улыбкой на устах и легким стыдом подумала Катя.

— Какие у тебя сегодня предметы?

— География туризма и организация туристско-экскурсионного обслуживания.

— Как интересно! — на полном серьезе заявил Влад. — На географии туризма вы изучаете понятия о территориальных рекреационных системах и рекреационном районировании? Изучаете природно-географические, культурные, исторические и другие условия, способствующие развитию туризма? Здорово!

— Откуда ты знаешь? — удивилась Катя.

— Я… а я тоже учился когда-то, — смущенно пробормотал он.

— А где?

— В институте.

— В каком? Бросил? — Она заметила, как он медленно выдохнул, но пар изо рта, как у нее, почему-то не пошел.

— В Санкт-Петербургском государственном, — без промедления ответил он, — меня отчислили за прогулы.

«Почему же нет пара? Ведь так холодно», — озадаченно смотрела на него девушка.

— Там очень строго с этим, — подытожил он, будто она ему не верила.

— А родители расстроились? — осторожно спросила Катя.

Не-ет… у меня нет родителей, они умерли.

— Прости… И давно?

— Да, очень давно. Мы с братом жили у деда, но и он тоже умер…

Она сочувственно кивнула:

— От чего?

— От чего? Ну-у… от старости. Его Арсением звали, если тебе интересно.

Ей было интересно, поэтому она поспешила снова кивнуть.

— А твой брат, — словно невзначай вспомнила Катя, — чем он занимается?

— Брат… — Влад задумался, — знаешь, он что-то вроде мафиози… плохие парни, грязные деньги, разборки, много крови.

Неудивительно, что он не жаловал своего братца.

— Значит, ты один живешь?

Молодой человек опустил голову и нехотя признался:

— Вообще-то нет, с братом… мы вместе живем. У нас… м-м… общий дом.

Катя изумленно приоткрыла рот, да так и закрыла, не найдя подходящих слов.

— Иногда мой брат бывает человечным, но… — было заметно, что слова даются ему с трудом, — некоторые… обстоятельства… влияют на ход событий. — Он сразу догадался, что она ничего не поняла, и напряженно улыбнулся, пробормотав: — Это трудно.

Дальше они шли молча, пока она собиралась с мыслями и формулировала, как бы получше сказать.

— Тебе не нужно стесняться, — неуверенно начала Катя, — я все могу понять… и про брата тоже. Мне кажется, нет ничего странного в том, что ты его любишь, несмотря… в общем, несмотря на его дела.