Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид

Девушка снова спросила: «Хотите воды?», а он сказал: «Хочу вашей крови».

Лайонел наблюдал, как сползает со стекла мыльная вода и снует тряпка под ловкой рукой Ксаны.

Почему-то эту кареглазую девушку никогда не удивляли его желания. «Берите сколько хотите», — ответила на его шокирующее заявление и просунула руку в забор. Он не взял, о чем потом бесконечно жалел.

Второй раз они встретились в тысяча семьсот пятидесятом году, во время вступления Российской империи в эпоху расцвета и могущества, когда он приехал с намерением сделать мрачный северный город своим. Как оказалось, с двадцать шестого года Петербург принадлежал пяти сильнейшим вампирам, явившимся из-за Урала. Не было ни централизованного управления, ни высшего общества, ни увеселительных мероприятий. Вампиры, как крысы, жили в подвалах, амбарах и боялись носа, казать даже по ночам из-за рыскающих повсюду охотников. Господствующая пятерка жила в свое удовольствие, не заботясь, что из-за их неосторожности все остальные вынуждены прозябать в голоде и страхе.

Лайонел улыбнулся при воспоминании, с каким удовольствием прикончил вампиров, стер преграду к ключам от города своей мечты. Когда еще впервые прошелся по улицам столицы, вдохнул сырой воздух с болот, у него возникло ощущение, что он вернулся домой. Раньше не было такого места, куда бы его тянуло, где бы хотелось остаться навсегда…

Правители жили в огромной грязной землянке на отшибе города. Трупная вонь от нее разносилась на многие километры. Вампиры приводили жертв прямо туда, там же разделывались с ними и частенько ленились закапывать тела.

Ксана насухо вытерла лобовое стекло своим платком.

— Вот, теперь хорошо. — Девушка попятилась и встала в стороне, как будто надеялась, что ее попросят еще о чем-нибудь.

— Благодарю, можешь идти, — кивнул ей Лайонел.

Он нашел ее в той землянке, оскверненную, среди грязи и разврата. Она уже была вампиром. От солнечной живой девчушки, чьей крови он когда-то возжелал, не осталось ничего, кроме потускневших глаз на мертвенно-бледном лице. Но он все равно забрал ее с собой, она ассоциировалась у него с Петербургом — домом. Поэтому создавая для себя жилище, хотелось украсить его трофеем в напоминание, как одним солнечным утром, изнемогая от невыносимой боли, он был пленен, очарован и бесконечно увлечен… Петербург стал первой и единственной его любовью.

На соседнее сиденье плюхнулся брат.

— Поехали! — рявкнул Вильям, с грохотом захлопывая дверцу.

Машина заехала в лифт, затем выехала во двор, из него на дорогу и помчалась по неосвещенной улице.

Спустя двадцать минут, когда они застряли на выезде из города, брат не выдержал и сердито накинулся:

— И чего тебе все неймется? Она же не в твоем вкусе? Мышь, сам говорил! Откуда же такой интерес?

— Зачем кричать? — удивился Лайонел. — Ты ведь знаешь, у меня прекрасный слух.

Вильям устало уронил голову на боковое стекло. И больше не разговаривал до самого замка, где устраивался бал.

У высоких чугунных ворот выстроились целых три очереди из дорогих машин, но вскоре перед золотистым авто образовался свободный коридор.

— Тебя любят, — язвительно прокомментировал Вильям.

— Уважают, — не без удовольствия сказал Лайонел, поглядывая на вампиров, прилипших к окнам своих машин.

— Если уж на то пошло, то скорее боятся, — буркнул брат и резко сменил тему: — Бедная Катя, ничего хуже, чем выставить ее перед всеми этими расфуфыренными дамочками, ты придумать не мог.

— Все будет нормально, — едва заметно улыбнулся Лайонел, — не такая она робкая, как тебе кажется… и очень находчивая.

Они подъехали к замку из ярко-оранжевого гладкого кирпича, подсвеченного разноцветными гирляндами. Купола башенок, окошки, лестница были из мозаики. Американец Бриан Джонсон обладал весьма специфическим вкусом.

Вильям взглянул на замок и скривился:

— Не понимаю, почему светлый праздник Рождество мы должны встречать в этом домике куклы Барби?! Похоже, Бриан Джонсон даже не подозревает, что новорожденному Иисусу может не понравиться его связь с тем типчиком из Бурятии… Как там его?

— Анчик, если я ничего не путаю. — Лайонел сдержал смешок и строго заметил: — Поумерь-ка свое презрение, главным извращенцем сегодняшнего вечера будет не Бриан с Анчиком, а ты со своей съедобной подружкой.

Молодые люди вышли из машины, и Вильям тихо спросил:

— Где Катя?

— Скоро приедет. — Лайонел взошел по лестнице из мозаики и пожал по-женски нежную руку хозяину замка, одетого в малиновый костюм и белую рубашку с пышным жабо. Грушевидное лицо было покрыто блестками, глаза жирно подведены черным карандашом, а губы смазаны малиновой помадой в тон пиджаку.

— Лайонел, какая че-есть, — слащаво мусоля губы, простонал Бриан. Он всегда говорил с полустоном, как если бы каждое слово давалось ему вкупе с оргазмом

— Рад встрече, — кивнул молодой человек.

Вильям проигнорировал протянутую ему руку и проворчал:

— Не знал, что сегодня маскарад.

Лайонел незаметно ударил его по спине и извиняюще улыбнулся Джонсону:

— Извините моего брата, он не в духе.