Вампиры девичьих грез (= Город над бездной)

— Ларка, ну какая ты темная! Конечно, мы занимались любовью. Мы только и занимались, что любовью. Потому что само это действо, когда он вонзает в твою плоть свои зубы, уже любовь! Когда ты чувствуешь его зубы глубоко в себе, и сам ток крови меняется от его жадного вдоха, все тело обдает таким жаром блаженства, что уже нет других желаний, только слиться с ним, раствориться в нем, отдаться ему без остатка, всем: телом, душой, кровью! И он владеет тобой — жадно, неистово, подчиняя, повелевая, превращая тебя — в себя!

Глаза ее мечтательно закатились, щеки раскраснелись, на губах блуждала сладострастная улыбка, словно она вновь была там, с ним — отдавая, отдаваясь, любя. Она словно светилась счастьем, и даже мудростью какой-то, будто познала истину, недоступную прочим.

— Лизка, это было два месяца назад. И ты по-прежнему живешь этой встречей? Проснись, пора идти дальше!

— Дальше уже не надо, Ларис. Я уже пришла. К тебе. Чтобы рассказать, что эти два месяца были самыми счастливыми в моей жизни, потому что мы с ним почти не расставались, а завтра я вообще улетаю к нему. Навсегда.

Так, что-то я вообще перестаю понимать. В такую любовь вампира и девы поверить я была решительно не готова, но раз Лизка говорит, что все именно так, а все мои знания о вампирах в детских книжках вычитаны, да из пустого места высосаны…

— Я была уверена, что вы расстались уже наутро, и более никогда… — растеряно выдала я. — Он что, жениться на тебе собрался?

Лизка рассмеялась. Она смеялась, смеялась, а в конце неожиданно расплакалась.

— Лиза, Лиза, ну что ты? — я растеряно обнимала ее, прижимая к себе, как ребенка, гладила по растрепавшимся волосам, — ну перестань, я же ничего не понимаю в вампирах, я не хотела тебя расстроить, просто объясни.

Она объяснила. Успокоилась и объяснила. Вторично она увидела его в больнице.

— В больнице? А что ты делала в больнице? Болела? Или навещала родных?

— Приходила в себя после бурной ночи. Он выпил больше, чем изначально рассчитывал, он сам мне потом признался, ему было со мной слишком хорошо, и он не мог остановиться, а потом я потеряла сознание, и очнулась уже в больнице. Приходила в себя несколько дней, меня кормили там витаминами и поили всяческой гадостью, а потом пришел он, с огромным букетом роз…

— Весь в черном-черном, как на похороны? — не смогла удержаться я. — Так может он на похороны и шел, а тут такой облом, говорят: да жива она, ваше вампиршество, не докусали.

— Ларка, прекрати! Вечно ты смеешься, где не смешно. В нормальном он пришел: в светлых брюках и рубахе с коротким рукавом.

— О, так мы ходим в нормальном? А что ж тогда на Гору так вырядился? Как принц вампиров из детской книжки?

— Да какая разница, как? Лара, ты будешь слушать? А то решу, что ты попросту ревнуешь!

— Ревную к чему, Лиза? К тому, что тебя едва не убили? Я с головой дружу покамест!

— Дурочка ты. Ты ничего, ничегошеньки не поняла. Он подарил мне б лаженство. Это не передать словами, это сравнить вообще не с чем. Вот, понимаешь, в целом свете нет такой вещи, которая бы стоила того, чтоб отказаться от его любви.

— Есть. Жизнь.

— Нет, Ларка. Ты просто не понимаешь, потому что сама еще не испытывала. Жизнь не нужна, если взамен можно получить такое счастье.

— Жизнь нужна всегда. И в жизни бывает очень-очень много счастья. По самым разным поводам.

— Да, наверное, — Лиза опять улыбалась. Тихо, мечтательно. — Вот представь: долгая-предолгая жизнь. А счастья на эту жизнь отпущено — чашка. Полная до краев, но всего одна. И оно разбрызгано по этой жизни мелкими-мелкими капельками — чтоб на всю хватило. И ты бредешь по ней, слизывая эти капельки: с каждого листочка, с каждого кусточка. Да, их много, но жажды так никогда не утолить. А его любовь дает мне возможность выпить всю чашу сразу — до дна! Представляешь: все отпущенное тебе в жизни счастье пережить за одну только ночь!

— А потом? Если чаша всего одна?

— Вот это я и пытаюсь тебе объяснить: «потом» жизнь уже не нужна.

Я молчала. Она улыбалась. Сидела, обняв коленки, и улыбалась. Мечтательно, совсем немного печально, и очень, очень светло.

— Так, погоди, — удалось мне немного собраться с мыслями, — я что-то все же отчаянно не понимаю. Он тебя не бросил. Едва не убил своей «любовью», но не бросил. Вы встречаетесь. Уже два месяца как. А завтра, если я все правильно поняла, ты вообще к нему переезжаешь. При чем тут тогда все эти чашки и почему тебе жизнь не нужна? Вот хотя бы, чтоб жить с любимым пригодилась бы.

— Потому, что он вампир, Лара. А высшая форма любви для вампира — это смерть!

— Чья? — нет, что-то я тупею от этих экзаменов. Хорошо, что на медицинский не сдают философию.

— Ну не вампира же! Все уже решено, я уже подписала сегодня все бумаги, мне разъяснили все пункты, я со всем абсолютно согласна. Просто пришла попрощаться. После родителей ты мой самый близкий человек в этой жизни.

— Я тоже тебя люблю, Лиза, погоди, какие документы ты подписала? — вот тут мне уже стало страшно. Не сильно, еще не так сильно, но неприятный холодок уже пополз.

— Стандартные. На кровь и плоть.

— Что?