Вампиры девичьих грез (СИ)

— А он вампир, а ты девчонка сопливая! И это хорошо еще, что он так охренел от твоей наглости, что решил меня дождаться и объяснений потребовать. А мог бы не растеряться, и провести собственное расследование, и ломануться с этим прямиком к Владыке, как у него это обычно водится. И вот тогда бы я тебя, душа моя, — тут он подошел прямо к кровати и, схватив меня за основания волос на затылке, резко вздернул вверх, приближая мое лицо вплотную к своему, картинно благостному в тот момент, но с совершенно черными глазами, — не просто выпорол. Тогда бы я тебя убил. И если бы тебе очень повезло, потому как я бы спешил, то убил бы быстро. В противном случае я собственноручно порол бы тебя не просто до смерти, а до тех пор, пока последняя капля твоей поганой крови не впиталась бы в землю! — тут он, наконец, разжал руки, и я упала обратно на кровать, в ужасе сжимаясь калачиком, и только шепча беспомощно:

— За что? За что?

— Да за то, что ты, моя дорогая, это аргумент против, — вновь очень спокойно заговорил вампир, словно и не было только что этой безумной вспышки. — Очень серьезный аргумент против того, чтобы давать людям нашу кровь. Тем более массово. Ты такая наглядная демонстрация всех страхов нашего общества, что, пожалуй, тебя и в самом деле стоило бы убить. Потому, что если Владыка до тебя доберется, лекарство ваши люди не получат однозначно. А так у них еще остается шанс.

— Анхен, пожалуйста!

— Что? Да не убиваю я тебя. Пока. Пока предупреждаю. Но предупреждаю очень серьезно. Еще раз откроешь рот, чтобы сообщить какому-нибудь вампиру, что ты не согласна с его мнением, желанием или действиями, убью. Выбирая между тобой и благополучием страны, на создание которой я потратил половину жизни, я выберу не тебя. Что ты при этом думаешь, и как сильно нас всех ненавидишь — твое личное дело. Но изображать изволь то, что все остальные просто чувствуют. Ты услышала меня, наконец?

— Да

Он достал лежащее у меня в ногах одеяло и укутал меня им по самые плечи. Даже бережно, я б сказала. Сам присел рядом на кровать, слегка провел рукой по волосам:

— Прости, — просто так сказал, искренне. Что даже захотелось простить. Вот если б еще спина не болела от каждого неловкого движения. — Мне бы очень хотелось договориться с тобой по-хорошему. Но по-хорошему, к сожалению, не выходит. Когда-то я сказал, что ты не более, чем забавная аномалия. Сейчас это не так. И потому, либо ты осознаешь, как тебе следует себя вести, либо я тебя убиваю. Но я все же надеюсь, что у нас больше не будет поводов видеться, — он поднялся, собираясь уходить. — Лекарство я твоей матери оставил, все инструкции дал.

Застегнул верхние пуговички на рубашке, надел галстук, снял со спинки стула пиджак.

— Прощай, Лариса.

— Анхен!

Он обернулся почти с порога:

— Что?

А я не знала, что. Я понимала, что вот теперь уже действительно — все, совсем, навсегда. И не могла с ним расстаться.

— А свою заколку… ты теперь у меня забрал?

— Зачем? Это был подарок. От чистого сердца. Даже если ты не веришь, что у вампиров есть сердце и оно может быть чистым. Носи, если нравится.

— А?..

Он сжалился.

— Посидеть еще?

Я смущенно кивнула. Он вернулся, и снова присел ко мне на кровать, и даже взял мою руку в свои.

— Вот это и называется «рабство», Ларис.

— Что? — я опешила.

— Я сказал тогда, что ты — моя рабыня, а ты оскорбилась, — вполне доброжелательно начал объяснять Анхен. — Но ничего оскорбительного этот термин не несет. Обозначает лишь сильную эмоциональную привязанность конкретного человека к конкретному вампиру. Возникает естественным путем при тесном эмоциональном контакте. В твоем случае для создания подобной привязанности необходим еще и контакт физический.

— В смысле? — я испуганно выдернула у него руку.

Он рассмеялся:

— Достаточно простого прикосновения, а не то, о чем ты подумала.

— Я не думала ни о чем таком! — вспыхнула я. — Постой. Ты что же, специально… специально меня к себе привязывал? Создавал из меня рабыню?

Сразу вспомнились все его «голову на грудь», «мне надо тебя касаться, я тебя не чувствую»… а уж в Бездне!..

— Да, Лариса, я делал это вполне осознанно. Специально. Надеялся, что на этой привязанности сумею удержать тебя от необдуманных действий. Но увы, с тобой это не сработало. Ментально я привязать тебя не могу, полагаю, это вообще не возможно, там не просто блоки, но блоки агрессивные. Поэтому при любом конфликте «разума и чувств» у тебя побеждает разум, хотя назвать его в те моменты светлым у меня просто язык не повернется.

— То есть ты вот так специально, хладнокровно… — я почти не слушала его, мне было до слез, до горечи обидно. Все его жесты, все слова, все поступки были продиктованы одним единственным желанием — привязать, сделать покорной, послушной. Чтоб не выделялась из толпы. Чтоб безумно их всех любила. Так возлюбила бы его, что через него — их всех. Ну да, они не подавляют, они манипулируют. Как наглядно!