Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди

– Что доктор, я или сам должен с этим справиться, или погибнуть.

– Хочешь, Райт, я посижу сегодня с тобой, – предложил Джемс.

– Хорошо, Джемми.

Приказали подать рому и сигар в спальню Райта и отпустили слуг.

Долго беседовали друзья. В открытое окно лился лунный свет и аромат сада.

Вспоминали прошлое, говорили о будущем, но мало-помалу разговор становился вялым, одолевала дремота…

В полной тишине вдруг раздался нежный звук, точно кто тихо коснулся лютни, еще и еще аккорд…

Друзья насторожились… И вот таинственная дверь плавно открылась, и в ней показалась женщина.

Джемс должен был сознаться, что Райт, не преувеличил, назвав ее сказочной красавицей. Однако ему показалось, что где-то когда-то он уже видел ее. Быть может, наяву, быть может, во сне, но видел, видел.

Царственная, но в то же время нежная осанка, черные локоны, мраморная шея, и как красиво покоятся на ней розовые кораллы. А глаза, эти черные звезды!..

– Ты видишь? – тихо спросил Райт.

– Да, – прошептал Джемс.

Но как ни тихо они говорили, призрак точно испугался и мгновенно пропал.

До утра молодые люди просидели, не проронив ни слова.

Глава 14

Утром за кофе Гарри опять извинился перед гостями.

– Охоты сегодня не будет. Ввод во владение окончен, – сказал он, – и Смит приготовил рабочих, чтобы открыть капеллу. Представьте, он говорит, что дверь в нее из сада не только заперта и замкнута, но так же заделана, как и та, что ведет из второго этажа замка. Меня это интригует, и я сам хочу все видеть.

Некоторые из гостей попросили у Гарри разрешения сопровождать его.

Доктор, Райт и Джемс также отправились.

Райт свирепо молчал. Всегда веселый, Джемс также был не в духе.

Дорога от Охотничьего дома к замку была уже очищена, и обществу подали охотничьи экипажи. Поездка через густой зеленый лес, пересекаемый кое-где веселыми солнечными лужайками, была прелестна. Вскоре все общество прибыло к большим воротам замка.

Ворота сегодня были широко открыты для приема владельца. Ни печатей, ни замков больше не было.

Двор успели очистить от мусора и сорной травы. Когда-то он был прекрасно вымощен, но неумолимое время и на камни наложило свою печать.

В углу двора близ замка лежали две доски крест-накрест, и на вопрос Гарри: «Что это?» – Смит ответил:

– Тут старый колодец, каменная стенка обвалилась, и я боюсь, чтобы кто-нибудь не оступился.

– А сколько у нас колодцев? – осведомился хозяин.

– Не считая тех, что близ конюшен, два. Этот и второй, более новый, в саду, – ответил Миллер.

– Приведите оба в порядок, – закончил Гарри. Пока шли разговоры о колодцах, рабочие усердно трудились над большими чугунными дверями капеллы.

Отпаять олово, которым были залиты створки и притвор, было не так просто.

Наконец все щели и замок очищены. Но двери заперты. Из всех ключей, что были переданы старостой управляющему Смиту, не подошел ни один.

Пришлось слесарю, приглашенному предусмотрительным Смитом, применить отмычки.

Долго он возился, но вот замок щелкнул, и в ту же минуту двери сами собой распахнулись, точно кто силою изнутри толкнул их.

Слесарь с порядочной шишкой на лбу отлетел прочь.

Из раскрытой двери вылетело огромное облако пыли, и на минуту все невольно закрыли глаза.

Райт и Джемс, все еще находившиеся под впечатлением ночного приключения, стояли в стороне. Они видели, что с клубом пыли вылетело что-то живое.

Это что-то было большой серой летучей мышью.

Она, против обычая своих сородичей, которые любят ночь и не видят ничего при дневном свете, весело и радостно «потянула», как говорят охотники, к лесу, по направлению к Охотничьему дому и скоро пропала из виду, утонув в синеве ясного неба.

– Можно подумать, что она вылетела из капеллы, – сказал Райт.

– Ну, этого быть не может, – возразил Джемс, – капелла давно закрыта, а просто у нее гнездо за карнизом двери, и напор воздуха заставил ее покинуть свое убежище.

– Знаешь, Джемми, – сказал Райт, – я ненавижу мышей; представь, я их боюсь, не смешно ли это? Как многие не могут видеть змей, так я не могу без содрогания видеть мышей.

Осмотр капеллы

Пыль улеглась. Все вошли в капеллу… и были поражены видом разрушений.

Стены, когда-то покрытые черным сукном, были оголены, ткань свисала унылыми лохмотьями, серебряные подсвечники и кадки с засохшими лавровыми деревьями лежали на полу.

Барельефы из жизни Авраама и Исаака, покрывавшие кое-где простенки, разбиты и исцарапаны; тут не хватает носа, а здесь благословляющей руки.

В окнах вставлены деревянные решетки.

Над окнами и с хоров, куда выходила дверь второго этажа замка, висели венки и гирлянды, видимо, из цветов. Странно было видеть, что ни то ни другое не тронуто рукою времени.

Посредине капеллы, на возвышении, стоял гроб, обитый белой парчой. Три ступени, ведущие к нему, были прямо засыпаны высохшими розами, а гроб прикрыт вышитым покровом. Темный бархат почти сплошь зашит цветными шелками и бисером. По краю шла широкая кайма.

– Художественная работа, – сказал Жорж К.