Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ)

- Почему ты считаешь мою смерть неизбежной? Когда Доминик будет мёртв, Арент попытается обратить тебя, и его сердце тоже начнёт биться. В нём моей крови не столько, чтобы помешать его убить.

- Поверь, этого достаточно. Я ведь пыталась…

Винсент только улыбнулся. Переубедить его было невозможно, значит, придётся действовать по-другому. Вздохнув, я ласково пригладила его волосы.

- Мне нужно ненадолго уйти – хочу повидать священника, о котором тебе говорила.

Губы Винсента дрогнули.

- Ты уже меня оставляешь…

- Это в самом деле ненадолго. Можешь дать мне с собой что-нибудь в залог.

- Разве залог оставляет не тот, кто уходит?

- Мне нечего оставить. А вот твои наручные часы подходят для этой цели гораздо лучше.

Часы были подарком отца Винсента, и он с ними не расставался. Расстегнув широкий ремешок, он вложил их мне в ладонь.

- Ты знаешь, что они для меня значат. Поэтому верю, что вернёшься.

От квартала, в котором жил Винсент, до собора можно было пройти пешком, что я и сделала. Поцелуи Винсента жгли кожу, а сердце разрывалось от чувства вины. Я даже было подумала рассказать ему о Доминике, но от одной мысли об этом мне сделалось нехорошо. Пусть лучше я умру для него… Когда Доминик меня обратит, Винсенту не останется ничего другого, кроме как вернуться к нормальной жизни. У Арента тоже отпадёт необходимость его убивать. Но если и нет – я ведь уже не буду "слабым смертным существом", не способным ничего изменить. Нужно лишь удержать Винсента в стороне любой ценой, пока всё не случится. Зажав в ладони его часы, я вошла в собор.

Людей было мало. Проникавшие сквозь витражи солнечные лучи отбрасывали разноцветные блики на каменный пол и стены. Торжественную тишину нарушал только приглушённый звук шагов. У меня защемило в груди. В последний раз я ощущаю это спокойствие ничем не нарушаемой святости, в последний раз могу смотреть на безмятежные лица ангелов без того, чтобы мой взгляд осквернил их чистоту. Когда ночь сменит день, я стану одним из чудовищ, от которых они призваны защищать людской род…

- Я молился, чтобы Господь даровал мне возможность поговорить с вами снова…

Подскочив от неожиданности, я обернулась. На губах отца Энтони играла улыбка, светло-карие глаза, как всегда, излучали спокойствие и доброту. Но при виде меня выражение его лица изменилось, и я отвела взгляд.

- Вы видите, что я уже почти одна из них…

- Идёмте со мной.

Мы спустились в крипту, и он замкнул за нами чугунную решётку. Здесь ничего не изменилось со времени моего последнего посещения: так же потрескивали свечи, так же тускло мерцало золотое распятие на покрытом белоснежной тканью алтаре… Я опустилась на скамью, отец Энтони присел рядом.

- После того как вы ушли, меня терзало чувство вины,- вздохнул он.- Мой долг – оказывать помощь тем, кто испытывает в ней нужду. Я отмечен даром, который делает выполнение этого долга ещё более обязательным…

- Мне вы не должны ничего, отец,- быстро возразила я.- Вы упоминали, что готовы меня выслушать… Всё ещё хотите знать, кто эти существа?..

- Об этом я и молился, дитя. О возможности искупить собственную слабость. Я верю, что ничего не происходит случайно. Этот дар, всегда меня тяготивший, и наша встреча – всё было предопределено. Позволив вам уйти, я отвернулся от предназначенного мне послания. Больше такой ошибки я не совершу. Я прошу вас рассказать обо всём.

И тогда я, хранившая нерушимое молчание в течение долгих месяцев, рассказала свою тайну во второй раз за последние несколько часов. Лицо отца Энтони было белым, как стены крипты, но в глазах, против ожидания, ни разу не отразился страх.

- Вы видите меня человеком в последний раз,- заключила я.- Я пришла попрощаться и… наверное, надеялась на утешение, хотя и понимаю, что для меня оно невозможно…

Преподобный отец повернулся к алтарю и пробормотал молитву, потом его взгляд вернулся ко мне.

- Ваш рассказ меня потряс… Не меньше, чем ваше мужество. Но почему вы считаете, что утешение для вас невозможно?

- Я стою в шаге от того, чтобы отказаться от своей бессмертной души. Я готова добровольно переступить черту, отделяющую от вечного проклятия…

- Почему вы на это идёте?

- Потому, что устала бороться с тем, что в глубине души всегда считала неизбежным…

На мгновение замолчав, я добавила так тихо, что едва сама себя услышала:

- И ради того, кто меня на это обрекает…

лицо отца Энтони осветилось улыбкой.

- Проклятие – не название местности, ступив на которую вы неминуемо становитесь отмеченной им. Вы можете прочитать написанное на табличке название улицы и сказать: "Теперь я нахожусь на такой-то улице", но вы не найдёте таблички с надписью "проклятие", чтобы сказать: "Я – возле этой таблички, значит теперь я проклята". К проклятию не ведут обстоятельства, только мотивы. И вряд ли среди них есть те, что назвали вы. Я всего лишь скромный служитель церкви, не отмеченный высшей мудростью, но убеждён, что душа не может быть проклята из-за любви.

Я боролась с подступившими к горлу слезами.