Вампиры: Когда ночь сменяет ночь

— Ты просто делаешь вид, что не понимаешь? Да, ты — бессмертна, и в этом вся прелесть! Игрушка, которая не сломается, что бы он с ней ни делал.

— И, по-твоему, я буду покорно стоять на месте, пока он будет меня ломать, так что ли?

— Разве не ты совсем ещё недавно жаловалась, как мало знаешь о нашем мире и населяющих его существах, включая нас самих? Так, может, стоит напомнить, что Эдред — чёртов друид, посвящённый в таинства и обряды, о которых большинство нам подобных и не подозревают? Ты никогда не задумалась, что он может опробовать свои знания на тебе — существе, которым одержим?

— А ты никогда не задумывался, что, обладай Эдред подобными знаниями, он бы давно применил их на практике? И не только в отношении меня.

Конечно, Эдред уже применил одно из своих знаний на практике, и именно в отношении меня… Лицо Доминика потемнело.

— Он применял их на практике не раз. И если моё мнение и мой страх за тебя хотя бы что-то для тебя значат, ты будешь держаться от него как можно дальше.

— Ты пользуешься запрещёнными приёмами.

— Ты тоже. Думаешь, я не вижу, как ты пытаешься меня отвлечь?

— Думаю, нет. Иначе бы это давно сработало…

Я тут же сделала вид, что хочу высвободиться из его рук, но это было невозможно, даже если бы я пыталась по-настоящему. Впервые с начала разговора Доминик улыбнулся и, не сдержавшись, мягко прижался к моим губам.

— Не стоило меня дразнить.

Извернувшись, я всё же почти вырвалась из его объятий, но Доминик, ловко подхватив за талию, снова притянул меня к себе.

— Пообещай, что больше близко к нему не подойдёшь…

— Разве не знаешь: чем твёрже обещание, тем больше соблазн его нарушить?

Целиком оказавшись во власти его рук и губ, я уже совсем не сопротивлялась и не обращала внимания на тихий настойчивый шёпот:

— Обещай мне… Пожалуйста…

Под всё более безудержными ласками я начинала терять ощущение реальности и удивлялась, что Доминик до сих пор способен размышлять здраво и ещё донимать меня требованием каких-то обещаний.

— Прошу тебя… Неужели не понимаешь… что он опасен?..

Его голос начал срываться — очевидно, мои ответные ласки всё же возымели действие. Рассмеявшись, я обвела языком мочку его уха, Доминик тихо застонал и судорожно стиснул мои плечи. Я легко царапнула его ногтями по спине. По телу Доминика пронеслась дрожь, и он сбивчиво пробормотал:

— Не думай, что… разговор окончен… В этот раз… я не… отступлю… пока ты не…

Перестав дразнить короткими поцелуями, я прижалась к его губам. Доминик лишь слабо дёрнулся и бессильно закрыл глаза, совершенно сдавшись…

Как всё-таки хорошо вернуться в наш мир! Ради этого стоило и подвергнуть себя мучительному ритуалу, и вынести яростный гнев Доминика. Впрочем, прощение за свою проделку я получила быстро — ведь благодаря ей мы могли теперь сколь угодно долго оставаться в нашем мире, не отвлекаясь на перемещения из одного кольца освящённой земли в другое. Однако, явно терзаемый беспокойством, что на этом мои выходки не закончились, Доминик никак не давал мне покоя. Он настойчиво требовал чуть ли не клятвы на крови, что я больше никогда не подвергну себя подобной опасности и по меньшей мере до конца вечности не заговорю с Эдредом. Решив, что это ложь во спасение, я придала своему лицу самое искреннее выражение:

— Я ведь не собираюсь проводить с ним каждую свободную минуту…

— Этого ещё не хватало!

Рассмеявшись, я чмокнула его в нос.

— Если произойдёт что-то из ряда вон выходящее — вроде вашего исчезновения во время Дикой Охоты, его совет может оказаться не лишним. Поэтому я и не хочу давать никаких обещаний.

Взгляд Доминика стал угрожающим, и, испугавшись повторения недавнего припадка, я попыталась отвратить бурю поцелуем. Но Доминик тут же оторвался от моих губ и, цепко обхватив ладонями лицо, с притворной суровостью посмотрел мне в глаза:

— Ты знаешь, что вьёшь из меня верёвки? В моё время я бы назвал это колдовством и, обливаясь слезами, отправил тебя на костёр…

— Не уверена, что ты был способен на слёзы даже в детстве. Но, если считаешь это колдовством, попробуй ему противостоять.

Улыбающиеся губы Доминика с нежностью приникли к моим, потом преместились к моему уху.

— Уже пробовал…