Вампиры. Опасные связи. Антология

Мона сидела на складном стуле за сверкающим, как в научно-фантастическом фильме, микшерским пультом и слушала себя. Для нее собственный голос звучал почти как чужой, как некая живая субстанция. В тексте появились жесткость, и первородная нежность, которой она раньше не замечала.

— Этот голос полон жизни, — сказал продюсер и отбросил со лба сухие, ломкие волосы. — Старый вариант слишком уж целомудренный. Меня не трогает всякое бесплотное дерьмо. Хочешь послушать что-то эфемерное — ступай в чертову церковь! Но в этой новой версии есть мясо, есть правда. Мне нравится.

Минерва наклонилась и передала Моне две кассеты. Одна была абсолютно новой, без этикетки, а вторая, серебристо-черная, — с этикеткой и надписью, сделанной рукой Моны.

— Зачем выбирать, если можно иметь и то и другое, — сказала она.

Мона повертела в руках старую запись, пробежала пальцами по серебряным розочкам, которые нарисовала годы назад.

— Где, черт возьми, ты это откопала? — спросила она.

Минерва улыбнулась:

— Дорогая, нельзя откопать то, что не закапывали.

Мона убрала кассеты в карман. Она задумалась о своем прошлом, о письмах и об утерянной любви, об образах, которые они оставили за спиной и которые навсегда выжжены на теле истории.

— Я это запомню, — сказала она.

ГЭЛА БЛАУ Могильные воры

Гэла Блау родилась в Берлине в 1975 году. Она всю жизнь прожила в Германии, хотя мать у нее англичанка и Блау при всякой возможности гостит в Соединенном Королевстве. Сейчас она ювелир-дизайнер на вольных хлебах и около трех лет серьезно занимается сочинительством. «Могильные воры» — ее первая публикация.

«На эту мысль меня навели несколько удачных совпадений, — объясняет автор. — Я искала в словаре слово миграция», потому что собиралась так назвать рассказ. И тут мне попалась на глаза статья „Могильные воры». Ничего общего с вампирами, хотя звучит так, словно о них! Но выражение подошло к основной линии задуманного сюжета.

Кроме того, в прошлом году я вырезала из „Гардиан» статью о неудачной операции, произведенной хирургом без лицензии над восьмидесятилетним приверженцем апотемо-филии — сексуального извращения, состоящего в добровольном удалении собственных членов для получения сексуального удовлетворения. Я оставила в рассказе продажного хирурга, но извращение заменила на акротомфилию — склонность к сексу с людьми, у которых ампутированы конечности.

Веселенькие темы, верно?»

Когда машину занесло, Сара Раннинг как раз пыталась поймать по радио какие-нибудь новости о своем преступлении. Она провела за рулем уже не один час, рискнув проехать по М6 от самого Престона. Ей повстречалось немало машин полиции, но каждый раз удавалось смешаться с густым потоком машин. Кроме того, вряд ли Мансер догадался, что она могла угнать машину у бывшего мужа. Майкл находился в деловой командировке в Стокгольме, так что о краже он узнает не раньше следующей недели.

Но Мансер не дурак. Надолго его со следа не собьешь. На дороге становилось все меньше машин, над шоссе спускалась ночь, и Саре делалось все страшнее. Наверняка о ее исчезновении уже донесли и она теперь в розыске. Она чуть не врезалась в разделительный барьер, когда от поворота на Волсолл по М4 к ней сзади пристроился полицейский «реннджровер».

В отчаянной надежде спрятаться она свернула по указателю на А14. Может, она сумеет сегодня проехать сто тридцать миль до Феликстоу и продать там машину, купить билет на паром, скрыться с дочерью на континенте. За один день они добрались бы до Дрездена, где жила ее бабушка. Старый город признает своих и позволит им затеряться среди горожан.

— Лаура, тебе там сзади удобно?