Вампиры. Путь проклятых

Лихорадочное возбуждение, заменившее силы, делало движения судорожно-беспорядочными. На подножке экипажа она споткнулась, зацепилась платьем и полетела куда-то вниз, но вытянутые руки встретили слишком близко нависшую шершавую стену. Марушка заметалась под узким, подавляющим сводом, бросилась было во двор и только потом — к тяжелым воротам с чугунной решеткой. Они казались запертыми, но нет — в тумане серел узкий просвет между створками, и Марушка нырнула в него, не коснувшись ворот дажеволосами.

Город обрушился на нее всей своей громадой. Она бежала по узким улочкам, скользя и спотыкаясь на мокрой брусчатке, стараясь не замечать узких высоких стен, которые в любой момент могли сдвинуться, раздавив тонкое пространство между ними… Клочковатый туман маскировал повороты и тупики, и она держала руки вытянутыми вперед — пальцы онемели от холода, только горели ладони с ободранной кожей. Не останавливаться, не останавливаться, подальше от него, это только кажется, что стены замыкают заколдованный круг, неодолимо возвращая ее к месту побега…

Жуткий лабиринт привел ее на широкую площадь, посреди которой высился в тумане огромный готический собор. Марушка невольно замедлила шаги, остановилась в болезненной нерешительности. И впервые увидела вокруг людей — раньше город был пуст, словно гигантская западня для нее одной… Люди выходили из собора, их было много, слишком много, они говорили на непонятном языке, языке Венцеслава и его матери-колдуньи, они все были ее врагами, все!

И тут она увидела его. Этого не могло быть, и все-таки это был он высокий, широкоплечий, в военной шинели с поднятым воротником и синими, невозможно-синими глазами напростом, мужественном лице. Он пересекал площадь спокойно, и уверенно, с незаметной хромотой — как когда-то улицу перед их домом — большой, такой надежный и близкий…

Он не мог знать ее — но Марушка не вспомнила об этом. Единственный человек, о котором она когда-либо мечтала, который мог спасти ее и сделать счастливой — был здесь, в этом страшном, чуждом месте. И одним стремительным порывом она бросилась к нему, прильнула лицом к грубому ворсу влажной шинели. Теперь все будет хорошо… Он защититее от этой чужой страны, от жуткого мужа, он увезет ее домой…

Она подняла залитое слезами, несчастное, счастливое лицо. В синих глазах было легкое недоумение, но его большая твердая рука уже гладила успокаивающе ее волосы. Он ободряюще опустил светлые ресницы — и улыбнулся.

Зачем он улыбнулся?! Зрачки Марушки расширились, отражая ряд его мелких, хищных, острых зубов. Его рука лежала на ее затылке, а лицо начало опускаться, тянуться к беззащитной шее… Он был высокий, ему надо было как следует наклониться…

Сама собою, без помощи сознания, рука Марушки скользнула в карман, и в пальцы впилось что-то маленькое и твердое — деревянная рыбка с круглым отверстием вместо глаза. «А задумает кто погубить тебя… возьми его волос…»

Марушка улыбнулась жалкой, затравленной улыбкой и обняла его обеими руками за плечи. Она не чувствовала своих пальцев, но они четко, без слабости и дрожи выполняли свою работу. Жесткий прямой волос, приставший к воротнику… маленькое отверстие и двойной узел.

Отрешенно, без удивления она увидела, как смертельно побледнело его склоненное лицо, искривились четкие губы, почувствовала тяжесть его огромного бессильного тела и одним коротким, резким движением оттолкнула его.

Люди, выходящие из собора, поворачивали головы, останавливались, тревожно переговариваясь, и вскоре на площади образовалась толпа. Толпа, в центре которой, распростершись на мокрой брусчатке, лежал большой мужчина в серой шинели, а над ним, растерянно разводя тонкими руками, стояла темноволосая, бледная, изможденная девушка, она плакала, повторяя бессвязные слова на непонятном языке…