Вампиры тут беспризорные

За ночь все замело снегом и белеющее поле с лесом резали глаза. Ещё и день ясный выдался.

— И когда ты собрался этим заниматься? — полукровка пожал плечами. Он и сам не представлял, откуда выкроит время из плотного графика на стройку. Но отдельный дом ему, признаться, будет очень кстати.

Жаль, землянка в Чесночках сгорела.

— Разберемся со срочными делами на этой неделе, а потом можно об этом подумать. — сказал попаданец, споласкивая пустой стакан, — Переодевайся и сразу отправимся к Лишьенским. — идти не хотелось, поэтому Степан отстраненно глядел в пустой стакан и вздыхал.

Веце неохотно встал и тяжко вздохнул, вторя вампиру. Если Эвинские были просто набожным кланом, то Лишьенские со своими строгими уставами переплюнули все храмы.

И в этот раз, как бы Степан ни старался, обязательно накосячит. Это знали и вампир, и Веце. Потому что, чтоб не ошибиться в правилах Лишьенских, нужно быть Лишьенским.

— Нас наверно обольют святой водой. — уныло сказал Веце, уже представляя, как безумно холодно будет стоять промокшим на улице.

— И заставят молиться на коленях. — добавил Степан, плетя портальное заклинание.

— И побьют палками, чтоб стараниями мы облегчили груз своих грехов. — вздохнул полукровка так, словно их уже избивали вчера, позавчера, каждый день, и это вообще как-то приелось, побои каждый день наскучили.

— Давай вот на этом ты прекратишь мне рассказывать про Лишьенских. — передернул плечами вампир. Готовый портал повис в воздухе, Веце помянул свою грешную мирскую жизнь, коротко всплакнув, и шагнул в портал.

Степан растерянно оглядывался — они оказались во дворе крепости, на улице. Высокие каменные стены отделяли клан от внешнего мира, вампирши в монашеской рясе с ужасом смотрели на единственных мужчин, посмевших забрести в их часть монастыря.

— Ой. — брякнул Веце, прерывая повисшее молчание, — Координатами ошиблись.

— Лишьенские что, все женщины? — недоверчиво уточнил Степан.

— К сожалению нет. — сглотнул Веце, отступая назад, за спину хозяина.

— Бесстыдные! — провизжала одна из вампирш, — Побойтесь Бога, не срамите его дочерей!

Минута, и отмерли все жительницы женского монастыря, поднимая гневный гул и чуть ли не феминистское восстание.

Попаданец и Веце прикрывали голову руками, спасаясь от ударов швабрами, вениками, скалками и полотенцами. Выход замаячил в десяти метрах впереди, но бежать туда совсем не хотелось — за воротами женского монастыря вторженцев уже поджидали мужчины с палками наготове.

Откуда-то сверху окатили ледяной водой, аж дыхание сперло, и дезортированных полукровку и Степана выволокли на мужскую территорию. И то ли Веце накаркал, то ли традиция у Лишьенских такая, но незваных гостей знатно отходили палками.

А после заперли в неотапливаемой молитвенной комнате на сутки. Признаться, от этого святости ни в ком из них больше не стало, Степан для себя понял, что ему ближе религиозная конфессия Эвинских, а не радикальных Лишьенских.

Веце тихо чихнул, сетуя, что они так оплошали. Это надо было, из всех частей монастырского комплекса попасть именно в закрытую женскую часть. И даже не в общую, не в детскую, не на поля, а в женскую!

Полукровка на мгновенье утешился бесстыжей мыслью, что за такие координаты и информацию можно получить кругленькую сумму. Но хозяин же за одну лишь идею Веце по шее даст.

А вообще, можно было б и не сидеть тут сутки на ледяном полу, почки морозя. Если б, конечно, у них не отобрали пространственные кольца и не заблокировали магию артефактами, чтоб ничто не мешало каяться.

Веце сидел, шмыгал носом и понимал, что силы тяги не хватает, а высморкаться-то и некуда. Степан растирал синяк, который ему поставили на лице. Глаз противно опух и пульсировал.

Хотелось выйти за двери и крикнуть мол, хоть бы помолились, узнали, зачем мы здесь, прежде чем избивать!

Но Веце что-то такое верещал, когда их сюда тащили, поэтому оба пленника сидели со связанными руками и ногами. В молитвенной позе на коленях, зафиксированные магией, так что даже завалиться набок не вышло б.

Полукровке ещё и кляп в рот вставили — негоже так орать в молельне, а молиться и мысленно можно.

Сначала онемели ноги, потом ужасно заболели колени, и к моменту, когда их время раскаяния истекло, попаданец уже не мог сам встать, ноги не слушались, потяжелели, и едва ли разгибались.

Веце, памятуя о набожности Лишьенских, ругался теперь исключительно цитатами из Священного Писания, скуля о том, как же больно просто лежать, вытянув лапки.

Вторженцев выволокли из молитвенной залы на улицу, под яркое солнце. После суток в кромешной темноте свет резал глаза, снег колол лицо. Веце, скуля, отметил, что теперь они с господином избавились от всякой гордости.

Кто-то из Лишьенских на это лишь поучительно сказал, что гордость — один из самых тяжких и опасных грехов и их клан рад, что смог помочь сородичам освободиться от этого.

Степан бы передал письмо и слинял отсюда, только вот пространственный артефакт возвращать монахи не спешили, да и снимать блокировку магии тоже. И это было только началом их мучений.