Вампиры тут голодные

Степан встретил вернувшегося Веце тяжелым взглядом. Нога онемела от яда монстров, но это пока совсем не волновало вампира. Граф нерешительно принял бокал из рук слуги и долго вглядывался в свое отражение. Кроваво-красное.

Вампир. Теперь он монстр, самый настоящий. Что ж, давно пора это признать. От правды ему все равно не убежать.

Степан не был готов убивать ради того, чтобы у него появился шанс на вторую жизнь, но теперь, волею судьбы, обречен на это. Сколько раз еще его руки окропятся кровью?

Он не знал и знать не хотел.

Каждый шаг – это выбор. А он должен идти уверенно и ни в чем не сомневаться.

Степан медленно отпил из бокала. Запах все так же отдавал смрадом, тот же мерзкий привкус на языке, все так же горло сжимается в спазме, а в легких спирает воздух. Даже один глоток приносил невероятную боль.

– Вы теперь можете пить кровь? – удивился Веце. Вампир снова бросил взгляд на свое отражение. Действительно монстр.

– Что ты, я теперь и убить могу. – мрачно усмехнулся Степан, выпив бокал залпом. Он никогда бы не подумал, что опробует шоковую терапию. Не такой ценой.

Глава 16, про тех, кому ни разу не везло

– Разве так и не должно было быть с самого начала? – недоуменно вырвалось у Веце, граф пожал плечами и поджал губы, продолжив сверлить пустым взглядом бокал.

Полукровка с четырех лет рос в поместье вампиров и он хорошо понимал их природу. Это трудно объяснить в двух словах, но господин на данный момент является очень отстающим в развитии вампиром.

Конечно, раса кровососов в некотором роде уникальна, но если отбросить эту их особенность, то они простые как пять копеек. Совсем не такие величественные, вовсе не грозные.

Вампиры были… мрачными.

Как мать, что убьет, чтобы защитить свое дитя, так и они на протяжении столетий просто следовали инстинкту “выжить”, инстинкту “защитить”. Никто из них уже давно не задавался вопросом, хочет ли убивать и как много стоит жизнь, насколько же она ценна.

Они не думали об этом, но вина въелась в подкорку, и вампиры верили – само их существование, их жизнь – грех. Те, кто окропляет руки кровью, те, кто обрывает чужую жизнь, чтобы продолжить свою.

Возможно Степан был олицетворением всего вампирьего рода – бесконечно виноватого перед невинными, бесконечно сожалеющего о том, что произошло, но не имеющего сил ничего изменить.

Вампиры боялись забыть о своей человечности, боялись погрязнуть в этой крови, как никто другой. Вампиры не гнушались убить своих – если свой потерял свой рассудок, перестал держать себя в узде – от него избавлялись.

Старейшины, циничные бесчувственные старики, выступали примером для всего клана – их не трогала ни жизнь, ни смерть, они брали ровно столько, сколько нужно, чтобы выжить, не позволяли себе утратить контроль и следили, чтоб юнцы не натворили бед.

Вампиры жестоки. Вампиры безжалостны. Вампиры всегда голодны.

Без сомнений, каждый бы из них мог сказать, что в этом мире для них нет места. Разве те, кто сеет лишь хаос и боль, имеют право на место под солнцем?

Оттого возникло негласное правило – избегать света. Выходить, лишь как начинает смеркаться, чтобы не разгневать Бога тем, что такие презренные существа, как вампиры, смеют греться в солнечном свете и видеть, как прекрасен мир.

Все традиции, все устои этого мира подводили лишь к тому, что вампир не может быть один. Они должны держаться вместе, чтобы выжить.

Но многие из них уже давно утратили волю к жизни.

Быть вампиром – гнусно. Быть вампиром – больно.

Степан все еще задавался вопросом, а нужен ли ему такой второй шанс? Разве это не походит больше на наказание?

– Я займусь документами. Не мешай. – граф встал и удалился в другую комнату, прихрамывая на раненую ногу. Противоядие начало действовать и паралич сошел, оставив легкое онемение.

Веце недовольно цокнул, глядя вслед Степану. Странный народ, попаданцы, всё сами да сами, даже слугам приказывать не умеют.

Полукровка сел на место хозяина, закинул ногу на ногу и открыл книгу “Семь стадий развития вампира”. Надо же понять, где именно господин застрял в развитии.

Конечно, он уже читал как-то эту книгу от скуки, не сказать, что хоть что-то из нее пригодилось. Впрочем, было и то, что знал любой, кто служил вампирам хотя бы пять лет, и зачем писать в книге такие очевидные вещи?

Детеныши вампиров лет до десяти слишком хрупкие и не покидают даже пределов своей комнаты. Солнечный свет оставляет на коже ожоги и обжигает глаза, а питаться они могут только магией.

В период с десяти до двадцати юные вампиры знакомятся с миром, заводят первые привязанности, плавно переходят с магической подпитки на употребление крови. В этом же возрасте у детенышей слушается первое потрясение.