Вампиры тут голодные (СИ)

— Ты правда не понимаешь? — герцог откинулся на спинку стула и задумчиво поднял взгляд к потолку. — Экономика, чем тебе не причина? Переселенцы рушат экономику, безработные, неумелые, бездомные. Они нахлебники и бремя для семей, в которых оказались. Что б ты понимал, большого труда стоило прекратить народные безумства. Когда первые переселенцы появились, их массово убивали.

— Как вампиров. — с тихой яростью подметил Степан. Неужели в этой стране людям так необходимо кого-то ненавидеть, кого-то убивать?

— Нет, не как вампиров. — расстроенно покачал головой герцог. — Вампиры знают магию, имеют клан, который их защитит, и умеют прятаться. Переселенцы не могут ничего. Беспомощные жертвы огромного недопонимания. Да, я с острой неприязнью отношусь и к тем и к другим, но это не значит, что я ничего не делаю для вампиров или переселенцев. Не во всех землях официально запрещено убивать вампиров. Конечно, очевидно, что запрещено отнимать жизнь у граждан нашей страны, но не везде вампиров считают за своих. Пусть я и ненавижу вас, но защищаю.

Глава 56, про тех, кто лопал сахар

Степана коробило от понимания, что герцог действительно заботится обо всех, закрывает глаза на ненависть и личную неприязнь и просто делает свою работу. Но почему тогда столь же снисходительно Ибенир не мог отнестись к попаданцу, когда тот только заступил на свой пост?

Разве Кифен не вампир? В чем же тогда дело? Керналион в равной степени покровительствует и вампирам, и переселенцам, так почему же он побрезговал закрыть глаза и на то, кем является Степан?

— Вы пытались меня убить. — попаданец бросил обвиняющий взгляд на дракона, плотно сжав губы.

Давняя обида не давала просто отпустить ситуацию. Степан ведь не сделал герцогу ничего плохого, так почему обязан терпеть подобное отношение к себе? Словно его никто и за человека не считает. Ах да, он и не человек больше.

— Не было такого. — отмахнулся герцог. Или было? Он не помнил, впрочем, неважно. — Думаешь, я не знаю о Городе Звезд? Я герцог и племянник короля. Мои глаза и уши повсюду. Ты принес столько же пользы, сколько вреда, и это довольно прискорбно. — дракон проехался по больному, и лицо графа исказилось.

Степан изо всех сил пытался забыть что-либо связанное с Априошем, потому что любое его упоминание поднимало внутри волну жгучей боли, ненависти и вины. И эта бешеная смесь была так же невыносима, как его любовь.

— Вы имеете в виду Априош? — голос слабо дрогнул, — Разве что-то зависело от меня? — он поднял глаза, виноватые, раскаивающиеся глаза, и промолвил, — Вы бы могли расправиться с Грантаком или как там его, и ничего бы не случилось.

Керналион слабо, натянуто улыбнулся, скорее по привычке, чем из нужды. В такие мгновенья ему хотелось стать жалким вампиром, потому что было то, что не могли драконы. А вампиры могли.

— Нет, не мог. — разочарованно покачал головой герцог и в каждом слове скользила горькая печаль, — Ты почти десять минут дышал ядовитым газом и практически не пострадал. Мне бы хватило одного вдоха, чтоб умереть.

— Но вы не раз вдохнули. — граф цепко взглянул на дракона, пытаясь понять, обманывал ли Ибенир. Но лицо Керналиона как-то осунулось, помрачнело и, в тот момент Степан мог поклясться, Априош у них обоих вызывает схожие чувства. Только вот дракона там никто не пытал и не собирался убивать.

— У меня был защитный артефакт, но его действие ограниченно. Я обязан быть осторожнее, чем кто-либо другой. Ведь черные маги создали этого монстра, чтобы убивать драконов. Думаешь, у меня действительно было больше шансов, чем у тебя?

Керналиону даже не нужно было гадать: вампир как открытая книга, ожесточенное отрицание и неприятие отразилось на лице Кифена.

— Да. У вас есть опыт. — сквозь зубы ответил граф, грубо закидывая себе в чашку три ложки сахара.

— Какой опыт может быть у дракона? — усмехнулся герцог, чуть не расплескав остатки чая, — Прежде со мной всегда был воин из темных эльфов, но он погиб год назад. Я практически пошел на самоубийство, а теперь слышу твои обвинения.

Да, дракон понимал злость графа Вальдернеского, но самого Керналиона терзал горький, черный осадок, ведь по правде, беззащитнее всех перед Грантаком был именно Ибенир. Однако несмотря на это, герцог сражался на передовой наравне со всеми. Рисковал жизнью больше, чем кто-либо из магов и солдат в тот день.

— Но вы ведь вините меня в той трагедии. — твердо сказал граф, дергано помешивая чай: ложечка не переставала громко звенеть, ударяясь о тонкие стенки чашки. На белоснежном фарфоре потянулась тонкая ниточка трещины, вампир оставил чашку в покое и в смешанных чувствах вздохнул: к своей силе он еще не привык.