Вампиры Восточной Европы

Древнекитайские цзян ши («окостеневшие, неподвижные трупы»), демоны-мертвецы, пожирающие людей, угодили в число кровопийц недавно. Мариньи возводит их к VI в. до н. э., но Де Гроот, заслуживающий большего доверия, говорит, что до XVIII в. ни один китайский текст не упоминает о цзян ши как об охотниках за человеческой кровью. Ученый приводит случай из сборника «Цзы бу юй». Описанный в нем цзян ши выбирается из могилы, летает по воздуху, похищает и съедает маленьких детей. Звон колоколов, не прерывающийся ни на минуту, заставляет демона кружиться вокруг своей могилы. С наступлением утра он падает на землю обессиленный, а крестьяне подбирают его и сжигают. Цзян ши наделены способностью превращаться в волков.

Апологеты теории заимствований вампиров не изучали, но в наши дни многие думают, что кровососущие чудовища родились не в Европе, а в Индии. В пестрой индуистской демонологии запутаться недолго. Многие тамошние монстры — веталы, живущие в деревьях и на кладбищах и способные вселяться в мертвые тела; пишачи, вредоносные демоны, насылающие болезни; ракшасы, бывшие грешники или ночные оборотни, принимающие облик птиц, — действительно пьют человеческую кровь, но это не главная составляющая их рациона питания (ракшасы так прямо зовутся каннибалами). Образы демонов женского рода — чепиди и чурелы, выпивающие кровь из спящих мужчин, — испытали влияние более древней (Лилит) или собственной (богиня Кали, в чью свиту входит чурела) традиции и на европейского вампира повлиять не могли.

Древние греки знали о склонности демонов к кровавым трапезам, и в их мифах много персонажей, не равнодушных к человеческой крови[53]. Однако ни змееволосые горгоны, дочери титана Форкия, разрывающие людей на части, ни керы, дети богини Никты, кидающиеся на раненых в пылу сражения, в прямом смысле слова кровососами не являются. Они могут быть отнесены к той же категории людоедов-призраков, что и эдимму, акшары, веталы, пишачи, ракшасы.

Греческие ипостаси Лилит — эмпуса (дневной демон) и ламия (ночной демон). Эмпуса, привидение из свиты богини Гекаты, похищало младенцев и преследовало юношей. Оно появлялось главным образом в полдень в слепящем свете солнца и, согласно Аристофану (комедия «Лягушки»), могло менять обличье: бык, мул, прелестная женщина, страшный пес, чудовище с пылающим лицом и медной ногой. Ламия, в отличие от Лилит, высасывала кровь не только детей, но и юношей. Поначалу жертвы ламии представлялись спящими, но в Средние века ее, как и Лилит, наделили сексуальным аппетитом: кровожадные ведьмы «подстрекают молодых людей вступать с ними в телесное общение, и после того как эти юноши истощат силы в распутстве, они пожирают их».

Ближайшей античной родственницей восточноевропейского упыря выступает, пожалуй, стрига (лат. strix, strigis; греч.), давшая имя румынскому (стригой) и силезскому (стржига) кровососам. Этот демон в обличье птицы имел общее имя с совой-сипухой, с которой его путали греки и римляне. Впервые слово strix использовал Плавт в комедии «Псевдол» (191 г. до н. э.), обозначив им отвратительную приправу к блюду. У Горация «перья мрачных филинов (strix)» — ингредиент приворотного зелья (Эподы 5: 20), а Сенека поселяет этих существ в Тартар (Геркулес в безумье 687). Овидий пытается отделить сипух от маскирующихся под них ведьм:

Ночью летают, хватают детей в пеленах колыбельных
И оскверняют тела этих младенцев грудных.
Клювами щиплют они, говорят, ребячьи утробы
И наполняют себе выпитой кровью зобы.
Это сипухи. Их так по сипению все называют,
Ибо от них по ночам жуткий разносится сип.
Так что иль птицы они от рожденья, иль старые ведьмы,
Силой марсийских словес преображенные в птиц[54].

(Фасты 6: 135–142)

Гарпия. Рельеф собора в Фиденце (Италия, XII в.). Близкая родственница средневековой стриги.

Антонин Либерал в «Метаморфозах» вновь смешивает демона и птицу. Боги превращают в филина несчастную Полифонту, которую Афродита лишила разума и которая родила от медведя двоих сыновей-людоедов: «Полифонта стала филином (strix), кричащим по ночам и живущим без еды и без питья; голову он опускает вниз, а лапы держит высоко вверх и служит для людей вестником войны и смуты»[55] (21: 5). О любви филина к крови ничего не сказано.